Под ударом не только память
Для многих, в том числе и для «демократов» перестроечного антикоммунизма (пример тому — обширные публикации О. Попцова в «Литгазете» прошлого и нынешнего годов и уже многолетние политические комментарии Ю. Болдырева в той же «Литературке»), стало ясно, почему объединенный империалистический Запад развернул шумную пропагандистскую кампанию вокруг пакта Молотова — Риббентропа. Семидесятилетие начала Второй мировой войны было лишь поводом для этого. Причина же кроется в стремлении стратегов глобалистской экспансии Запада деформировать историческую память народов мира, дабы «узаконить» в их сознании уже совершившийся пересмотр итогов Второй мировой войны. Для этого и потребовался миф, согласно которому не только фашистская Германия, но и социалистическая Россия в равной степени была виновником развязывания всемирной бойни. Миф нужен Западу до зарезу, чтобы обелить капитализм и представить якобы свою непричастность к германскому фашизму: он как бы сам по себе появился, и никто не был его повивальной бабкой. Миф нужен еще и для того, чтобы скрыть родовую связь с фашизмом глобализма по-американски. Объединенная буржуазная Европа, почти вся оказавшаяся в годы Второй мировой войны под Гитлером, призвана была сыграть роль дев-ственницы — жертвы агрессивных замыслов фюрера и, конечно же, «кремлёвского диктатора» Сталина. Крестовый поход западных геостратегов против исторической памяти не случаен: мировой кризис возвращает память народов к идеалам социализма, чему нужно спешно воспрепят-ствовать. Как? Вопрос для евро-американских идеологов-советологов риторический. Нужно подтянуть старую, ими же грубо сработанную мифологему о тоталитарности советского социализма, дабы поставить знак равенства между ним и нацизмом в Германии, благо последний именовался национал-социализмом. Поставить на одну доску Гитлера и Сталина.
Парадокс состоит в том, что разработанная на Западе технология антисталинизма-антикоммунизма, вот уже четверть века используемая в России, обернулась на этот раз против ее новых властителей. Российской Федерации как правопреемнице СССР предъявлен политический и геополитический счет, который она либо согласится оплатить, либо отвергнет. Циничному Западу плевать на то, что олигархически-бюрократическая Россия сродни ему по социальному строю: его многовековые виды на нашу страну никогда не менялись — овладеть ею, чтобы уничтожить. «Холодная война» против России не с фултонской речи Черчилля берет свое начало. «Холодной войне» Запада, феодального и капиталистического, против России много веков. Не раз она переходила в «горячую»: 1242 год — битва А. Невского с немецкими псами-рыцарями на Чудском озере, война объединенной Европы против России в царствование Ивана IV (Ливонская война), затем — 1612 год, 1812-й и 1941—1945 годы. Ответ России на вызовы Запада был традиционным: она гордо принимала их, чтобы победить.
Как ответила нынешняя российская власть на вызов-клевету? Заискивающе и трусливо. Путин направился в Польшу, где по сути дела признал «справедливость» западной оценки пакта Молотова — Риббентропа. Правда, призвал и западные страны покаяться за Мюнхенское соглашение с Гитлером. «Единороссовская» Дума обратилась к своим коллегам-партнерам по антикоммунизму с призывом к объективности: мол, мы понимаем вас, но поймите и вы нас. Короче говоря: «и тем не менее, и вместе с тем; однако и всё же…» Иными словами, мы и «против», мы и «за». Эта двойственность трусливого политического мещанства характерна для российской власти в ее отношении к наглости имперского Запада, что вполне объяснимо: если последний ведет непрекращающуюся «холодную войну» против России, то ее правящий режим ведет ту же войну против российского народа, русского в первую очередь, о чем еще скажем.
Деформировать и в конечном итоге убить историческую память о великом советском прошлом — вот цель, которой добиваются западные стратеги и нынешние российские властители. Память человека, как и историческая память народа, имеет ту особенность, что она носит осмысленный характер. Существенную роль играют в ней смысловые связи. Скажем, связь между фашизмом и капитализмом, между расово-биологической теорией и буржуазным индивидуализмом. В исторической памяти советских людей запечатлены эти связи. Чтобы их уничтожить и заменить другими, буржуазными по смыслу, надо обелить капитализм за счет очернения реального социализма. Четверть века, с начала горбачёвско-яковлевской перестройки, не извне, а изнутри ведется психологическая и идеологическая война (она и есть «холодная») против исторической памяти о великой советской эпохе. Может ли правящий в России режим, утвердившийся в результате изощренной лжи, клеветы и обмана, отказаться от этой войны? Никогда, пока он существует. Путин и Медведев изобразили хорошую мину при плохой игре, когда с Запада предъявили счет стране, победившей фашизм и спасшей мир от фашистского рабства ХХ века. Но при этом маховик антисоветизма-антикоммунизма ни на секунду не останавливался.
В единой связи с методичными ударами по исторической памяти следует рассматривать такой, один из главных, элемент антикоммунистической агрессии в России, как русофобия. Импортированный антикоммунизм не может не быть русофобствующим, так как русофобия — многовековая традиция западной политики. Чтобы народы России лишить памяти, надо освободить от нее государствообразующий народ — русский. Это аксиома геополитических схваток Западной Европы с Россией. Вспомним норманскую теорию, авторами которой были немцы Г.З. Байер, Г.Ф. Миллер, А.Л. Шлёцер, ставшие в конце 20-х — начале 30-х годов XVIII века академиками Петербургской академии наук. Согласно этой теории, русские получили государственное устройство, законы, культуру от призванных ими норманнов, то есть немцев. До призвания варягов русские, по убеждению названных академиков, пребывали в дикости и раздоре. Теорию «норманистов» взял на вооружение Гитлер, но, как видим, он не являлся первопроходцем в «философском» обосновании неполноценности русских. Его патологическая русофобия — логическое завершение ненависти извечных врагов России. Она, эта ненависть, слилась с классовой ненавистью капитала к большевизму и советскому социализму. Антикоммунизм превратился в форму русофобии. Случилось это не сегодня и не вчера, а в 30-е годы минувшего века.
Русофобией пронизан гитлеровский план «Ост» — план покорения и истребления народов СССР и других стран Восточной Европы. Этот генеральный план (так он официально назывался его разработчиками) до сих пор не найден. Но сохранились материалы к нему, в том числе по вопросу о политике в отношении к русскому народу. Основы этой политики изложены в замечаниях и предложениях рейхсфюреру СС. В них немало поучительного для понимания опасности патологического антикоммунизма, замешенного на русофобии, в современной России. Прочтем чтобы убедиться в этом: «Речь идет не только о разгроме государства с центром в Москве. Достижение этой исторической цели никогда не означало бы полного решения проблемы. Дело заключается скорее всего в том, чтобы разгромить русских как народ, разобщить их. Устранить опасность, которую представляет для нас русский народ». Для устранения опасности предлагалось: «Предусмотреть разделение территории, населяемой русскими, на различные политические районы с собственными органами управления, чтобы обеспечить в каждом из них обособленное национальное развитие». Главная цель плана «Ост» — «чтобы на русской территории население в своем большинстве состояло из людей примитивного полуевропейского типа». Выделено обязательное условие достижения цели — «доведение рождаемости русских до более низкого уровня». Для этого с циничной немецкой педантично-стью предусматривалось: «Не допустить борьбы за снижение смертности младенцев, не разрешать обучение матерей уходу за грудными детьми и профилактическим мерам против детских болезней. Следует сократить до минимума подготовку русских врачей по этим специальностям, не оказывать никакой поддержки детским садам и другим подобным учреждениям. Наряду с проведением этих мероприятий в области здравоохранения не должно чиниться никаких препятствий разводам». Главный вывод: «Для нас, немцев, важно ослабить русский народ в такой степени, чтобы он не был больше в состоянии помешать нам установить немецкое господство в Европе».
Приведем также выдержки из стенографической записи высказываний Гитлера, касающихся политики в отношении к русским. Читаем: «Главным принципом должно быть… самое широкое поощрение стремления к индивидуальной свободе, подавление всякой государственной организации». В этом нет парадокса: эгоистичная индивидуальная свобода разрушает единство народа, разобщает его. Сколько песен пропето этой свободе российскими либерал-демократами! И что же в итоге?..
Продолжим чтение стенографической записи: «Было бы разумнее установить в каждой деревне громкоговоритель, чтобы таким путем информировать людей о новостях и дать им пищу для разговоров; это лучше, чем допустить их к самостоятельному изучению политических, научных и т.п. сведений. И пусть никому не приходит в голову передавать… по радио сведения из их прежней истории (как видим, Гитлер понимал, что историческая память делает народ народом.— Ю.Б.). Передавать следует музыку и еще раз музыку!.. А если люди смогут побольше плясать, то это должно, как правило, приветствоваться».
Никто даже из самых реакционных политиков буржуазного Запада и буржуазной России не осмелится сказать, пусть в самой малой степени, нечто подобное, что есть в плане «Ост». Никто не осмелится заявить о своей русофобии. Буржуазная демократия знает границы дозволенного. Но тенденции и факты современной истории РФ вызывают тревогу: куда ведут страну ее властители? Под ударом не только память, но и жизнь великого народа.
…За годы «реформ» в Мурманской и Архангельской областях население убавилось на 335 и 315 тысяч. Тверская и Тульская области потеряли по 300 тысяч жителей. Ивановская и Тамбовская — по 220 тысяч. Владимирская, Воронежская и Рязанская — по 200 тысяч и более. Смоленская, Курская, Ярославская и Брянская — от 190 до 150 тысяч. В Псковской и Вологодской население убавилось на 150 и 138 тысяч. И так далее. Всё это русские регионы. Вымирает коренное население и других братских народов. В Республике Коми оно сократилось почти на 300 тысяч. Но самые большие потери среди русских.
…Россия утратила статус самой читающей страны мира. Книга брошена на «панель рынка», где вне конкуренции бульварно-порнографическое чтиво. Тиражи серьезных произведений, прежде всего представляющих классику русской и советской литературы, снизились в 50 раз, серьезных журналов — в 100 раз. В результате на одного жителя России приходится сегодня пять книг и брошюр… и 50 бутылок водки. По признанию Путина на его недавней встрече с российскими писателями, за прошлый год 40% взрослого населения страны не прочло ни одной книги…
РФ занимает первое место в мире по разводам и второе — по самоубийствам.
Нужны ли комментарии?
Мещанство и мещане
Казалось бы, приведенных выше фактов социальной деградации страны (а их можно множить и множить) достаточно, чтобы народ прозрел в большинстве своем, но, увы, этого не происходит. Относительное и абсолютное обнищание широких народных масс — факт неоспоримый, но гласного массового возмущения произволом власти еще нет. Безусловно, сказываются давление страхом (не проголосуешь — потеряешь работу), подкуп загнанных в социальный тупик мелкими подачками. Да и административный ресурс и связанные с ним фальсификации результатов выборов делают свое черное дело. Но только ли этим держится нынешняя власть? Нельзя примитивизировать сложившийся в России правящий режим. Он уже достаточно опытен и искушен в манипулировании общественным сознанием. Ведущаяся им «холодная война» не ограничивается антикоммунистической агрессией против исторической памяти о социализме. Не ограничивается она и откровенной, скрытой русофобией.
Существенную роль в затемнении сознания людей играет используемая властью имитация социального, политического и идеологического характера. Она, власть, искусно имитирует социальную направленность своей внутренней политики: увеличение, и даже заметное, мизерных зарплаты и пенсий при прогрессирующем (!) росте цен, что, тем не менее, порождает социальные иллюзии о возможном улучшении жизни в ближайшем будущем. Имитирует власть и широкий демократизм, создавая подведомственную ей альтернативу КПРФ — так называемую партию актуального социализма («Справедливая Россия»).
Надо признать, что «холодная война» против российского народа ведется правящим режимом не без успеха. Ее главный результат — раздробление народа, русского в первую очередь; углубление кризиса общественного сознания, что позволяет легче им управлять; пока что политическая апатия большинства (оно безмолвствует). Всё это пока удается власти и в условиях финансово-экономического кризиса. Удается прежде всего потому, что есть в ее распоряжении еще одна очень влиятельная сила, обязанная своим происхождением реставрации капитализма в России,— мещанство, плодящееся и в мелкобуржуазной среде. Оно для народа — что раковая опухоль. Когда и как оно появилось в России?
«Мещанин» — это слово со второй половины XVIII века звучало официально-деловито как обозначение одного из пяти российских сословий (наряду с дворянством, духовенством, купечеством и крестьянством). Мещанами с достоинством называли себя в начале XIX века люди, жившие своим трудом (ремесленники-мастеровые, мелкие торговцы и мелкие землевладельцы), противопоставляя себя заносчивым аристократам, получившим свои титулы и богатство по наследству или нечестным путем — низкопоклонством, лестью, угодничеством. Именно по нравственно-духовному, а не по сословному состоянию и называл себя Пушкин мещанином: «…я просто русский мещанин».
Положение мещанского сословия резко изменилось после буржуазных 60-х годов XIX века. В ряду мещан оказались чиновники и врачи, адвокаты и журналисты, коммерсанты и служащие частных контор и банков — представители многочисленных профессий, рожденных капиталистическим хозяйством и жизнью буржуазного города. За несколько десятилетий мещанство из сословия городских трудящихся низов, близкого к крестьянству, превратилось в широкий социальный слой мелкой буржуазии, которая становилась классом буржуазного общества. К этому классу примыкали социальные слои и группы, имевшие, как, например, большинство служащих и интеллигенции, мелкобуржуазный идейно-психологический облик. С «мещанством» уже связывают не сословные и социально-экономические, а нравственные и идеологические характеристики людей. «Мещане» и «мещанство» — эти слова становятся обличительными, нарицательными в русской классической литературе середины XIX — начала ХХ века. В ней показаны родовые черты мещанства, и прежде всего — чрезвычайное приспособленчество, что выражается в стремлении к конформизму, к господству безличного начала.
Герцен характеризовал мещанство как «сплоченную посредственность»: «постоянное понижение личностей… стадные типы… душа убывает… лица теряются в толпе». Чтобы приспособиться к меняющимся социальным условиям, мещанин убивает в себе личность, ненавидит всё самобытное, неординарное. Он равнодушен «к жизни ближнего, к судьбе лиц». Равнодушен к жизни общества — он к ней приспосабливается. Любые суждения об интересах общества, народа, Родины он считает пустой болтовней. Мещанин не страдает и лишен чувства сопереживания — он стремится к комфорту при любых социальных переменах. Он приспосабливается к новым условиям с необычной быстротой. Если для приспособления надо пойти на предательство, мещанин сделает это столь же просто, как справляет естественную нужду в туалете. Бесчеловечный эгоизм, жизнь в изолированном мире (чеховский «человек в футляре»), страшная духовная пустота — эти родовые черты мещанина определили его мировоззренче-ское кредо, четко выраженное «подпольным человеком» Достоевского: «Пусть свет провалится — лишь бы мне чаю попить». «Подпольный человек» — мещанин чрезвычайно живуч во все времена. Он был бесчувствен к расстрелу Советской власти в октябре 1993 года. Чья бы власть ни была, он приспособится к ней. Сегодня российский мещанин, как и прежде, «ставит «я» в центре мира», «всегда трусливый, он способен возвести свою зубную боль на степень мирового события, «я» для этого паразита — всё!» (М. Горький. «Заметки о мещанстве»). Сегодня мещанин славит Путина, «Единую Россию», что означает для него: да здравствую «я»! Воинствующий индивидуализм делает его охранителем нынешнего режима власти. Она гарантирует ему «мещанское счастье»: жить безмятежно в состоянии равнодушного покоя, жить безыдейно. Один из героев пьесы Горького «Дачники» с циничной злостью заявляет: «Я рядовой русский человек, русский обыватель. Я буду жить, как я хочу… наплевать мне на ваши… призывы, идеи!» Разве не встречаемся мы с такими рядовыми русскими?
Нравственная глухота, отчужденность от борьбы за социальную справедливость — эти типичные черты мещанского сознания отмечены Лениным в начале ХХ века. «Есть люди,— говорил он,— …равнодушные, то, что называется обыватели, мещане, которые более способны отстраниться от острой борьбы, пройти мимо или даже спрятаться (как бы тут, в драке-то, не влетело!)». И далее: «…нравственное уродство мещанина есть качество… совсем не личное, а социальное». Мещанство произросло из мелкобуржуазной среды и несет в себе все родовые пороки класса мелкой буржуазии: страх перед жизнью, в которой мелкий буржуа давим крупным капиталом и может оказаться разоренным, неимущим, пролетарием; трусость перед властями предержащими, что могут придавить, сделать беспомощным; обожествление частной собственности — с ней связываются благополучие и призрачный покой («сопливое, да моё»). Горький верно отметил: мещанина отличает «уродливо развитое чувство собственности, всегда напряженное желание покоя внутри и вне себя», «его любимая позиция — мирная жизнь в тылу наиболее сильной армии».
В обозе армии олигархов, их высокооплачиваемой челяди, армии буржуазной бюрократии находится современное мещанство России. Оно — всегда на подхвате. Это его представители в роли мелких чиновников обирают неимущих просителей, превращая в собственность свою мизерную власть над людьми. Это они идут (нанимаются) в избирательные комиссии, чтобы делать там грязное дело — фальсифицировать результаты выборов. Мещанами становятся сознательно.
Мещанин — потребитель жизни. Он признает одну лишь цивилизацию — «цивилизацию вещей и развлечений». Не в труде, а в потреблении находит он своё мещанское счастье. Не в культуре, а в ее дешевых заменителях ищет удовлетворения своих животных потребностей. Современная поп-культура — культура мещанская: ни глубоких чувств и переживаний не вызывает она, ни очищения и обновления души не дает. Такова и арт-культура, культура постмодернизма: она безнациональна по форме, лишена социального содержания, понятна лишь «посвященным». Но в «избранных» кругах мещанства ее считают сверхинтеллектуальной, сложной, не-ординарной и потому модной. А в ней нет ничего, как в «Чёрном квадрате» Малевича. Пошлая мода для мещанина — всё. Слепое следование ей позволяет ему казаться, но не быть культурным. «Массовая культура» Пугачёвой, Киркорова, Галкина и им подобных королей и королев шоу-бизнеса тешит самолюбие мещан. Еще бы! Им аплодируют, их принимают и награждают сильные мира сего — Лужков, Путин, Медведев. Как это отвечает традиционной мещанской мечте о том, чтобы сравняться с «вышестоящими» — жить красиво! Мещанин, по определению Шукшина,— это производитель культурного суррогата.
Мещанство многолико и всеядно. Именно самодовольное мещанство, в тенетах которого оказались и рабочие, и инженерно-технические работники, и колхозники, и люди культуры и науки, представители разных социальных групп и профессий, разной образованности, явилось проводником мелкобуржуазных и буржуазных «нагорных» проповедей Горбачёва—Яковлева и иже с ними в годы пресловутой перестройки. За идеологическим камуфляжем отцов «нового мышления» (социализм «с человеческим лицом» и т.п.) советские мещане (да, советские!) узрели свой идеал демократии и свободы — всё дозволено! Преград и нравственных препон на пути к «прелестям» жизни быть не может! И вскоре они услышали давно ими вожделенное: «Разрешено всё, что не запрещено законом». А дальше — больше: оказывается, с Западом «мы плывем в одной лодке». Запад для мещанства был всем хорош: он манил сытой жизнью, потребительским благополучием.
Частнособственническая психология и мораль, что таились в щелях советской жизни, вырвались на простор. Мещане всех мастей приветствовали Горбачёва. Он, как потом Ельцин и Путин, стал их кумиром, потому что был их роду-племени — мещанином в политике. Немалой оказалась рать пораженных проказой потребительства и накопительства. В ее авангарде шло «интеллигентное», «интеллектуальное» мещанство с непомерной претензией на глубокомыслие, всезнайство, широту кругозора. Вспомним «властителей дум», коих наивная советская интеллигенция (только ли она?) чуть ли не на руках носила во времена перестройки и в начале ельцинских реформ: Г. Попов, Ю. Афанасьев, А. Собчак, Е. Гайдар, Г. Явлинский. В их ряду были и академики: А. Аганбегян, Г. Арбатов, Т. Заславская. Время показало (увы, не всем, но большинству), что к ним вполне приложимо горьковское определение — «дикари высшей культуры». Да, именно дикари, потому как своими мифами о рыночной свободе, демократии и экономике («рынок всех накормит и всё решит») прокладывали путь регрессу: от социализма к капитализму, причем в невиданно диких проявлениях последнего. За претензией «властителей дум» на абсолютную истину не было ничего, кроме духовной и умственной пустоты да патологической ненависти к советской истории, советской цивилизации, советскому социализму. Времена Горбачёва — Ельцина — Путина здравомыслящие люди называют временами помрачения умов. Это верно. Особая роль в помрачении умов и смятении душ отводилась режиссерами реставрации капитализма в России мещанской стихии, выпущенной на волю, но хорошо управляемой.
Угрозы КПРФ извне и изнутри
В последние десять лет произошла существенная смена акцентов в «холодной войне». Если в ельцинский период упор преимущественно делался на манипулирование мещанским сознанием обывателя (и это давало ожидаемый результат, пока общество находилось в водовороте мещанской стихии), то во времена Путина, что продолжаются и поныне, объектом манипулирования стало патриотическое и социалистическое (да! да! — оно не исчезло) сознание людей. Связано это с ростом влияния КПРФ в народе, о чем свидетельствовали результаты выборов в Госдуму второго (1995 г.) и третьего (1999 г.) созывов. Власть встревожилась и сделала для себя необходимые выводы. Ее идеологам и политологам пришлось признать: либеральный курс в России неосуществим, если его не закамуфлировать под курс якобы патриотической и социальной направленности. Чтобы подорвать авторитет КПРФ, власть пошла на перехват ее лозунгов (тактика краденых лозунгов), дабы представить их в своей редакции. Она заявила о своей приверженности патриотизму, идее возрождения России как великой державы, отказалась от тезиса либералов о красно-коричневой угрозе, от глумления над патриотическими чувствами людей. Вспомним путинское изречение: «Кто не сожалеет о распаде Советского Союза, у того нет сердца». Не имея своих духовных ценностей в народной памяти, власть не прочь «прислониться» с выгодой для себя к великой советской истории: Госдумой утверждена музыка Гимна Советского Союза (композитор Александров) в качестве музыки Гимна России, с размахом отпраздновано 60-летие Великой Победы, слово «советский» (советский народ, Советская Армия, советская культура и наука, советский спорт и т.д.) возвращено в обиходную и официальную речь. Влияло ли и влияет ли это на сознание старшего и среднего поколений страны? Безусловно. Какая-то часть бывших граждан СССР, и, думается, немалая, сдвинулась в сторону Путина и созданной им «Единой России». Да и создавалась она как аналог КПСС, конечно же, по форме, а не по содержанию. Но и это в известной степени «работало» поначалу в пользу новоявленной «партии власти».
«Единая Россия» сразу же заявила о себе как о партии патриотов-государственников, чем камуфлировала — в этом ее главная цель — буржуазно-либеральный курс и олигархически-бюрократическую природу правящего режима. Важнейшее средство затемнения общественного сознания, активно используемое «партией власти»,— политическая имитация. Встраиваясь в бюрократическую вертикаль власти, она имитирует укрепление российской государственности (какой? для кого? для чего? — эти вопросы остаются без ответа). Занимаясь социальной демагогией и сея социальные иллюзии (вспомним пресловутый «план Путина»), имитирует заботу о социальных нуждах людей. Сделав из Ходорковского козла отпущения за грехи олигархов (только потому, что он бросил вызов Путину в борьбе за власть), имитирует войну с ними, с коррупцией. И т.д., и т.п. Все ли это видят и сознают в российском обществе? Увы, далеко еще не все, в особенности не искушенные в политике, принимающие всё за чистую монету.
Еще более ухищренной имитацией и идеологическим камуфляжем занимается «Справедливая Россия». Понятно почему: выдать буржуазный социализм, а его и протаскивают «актуальные социалисты», за идеал социальной справедливости не так-то просто. Не случайно они избегают таких понятий, как «олигархический капитал», «классовая борьба», «классовые противоречия», и предпочитают им идеологически нейтральные: большой, средний и малый бизнес, социальное партнёрство, конструктивная демократия. Опять же, все ли это видят и понимают?..
И «Единая Россия», и «Справедливая Россия» — охранители олигархического капитала и стоящего на страже его интересов правящего режима. Но как они имитируют свои «непримиримые противоречия»! И ведь верят им, верят. И верящих — не единицы. Власть ведет «холодную войну» не всегда прямо, в лоб. Всё чаще она пользуется отвлекающими маневрами, чтобы, как говорится, удушить доверчивых, наивных в своих объятиях. И главное — сбить их с пути к правде — к КПРФ. Сказанное относится к подрыву авторитета партии коммунистов России извне — со стороны «Единой России» и «Справедливой России». Не забудем и о ЛДПР.
Это три «партии власти». Как бы «актуальные социалисты» и жириновцы ни разыгрывали из себя оппозиционеров, их объединяет с «Единой Россией» главное — антикоммунизм. Направленность их деятельности против КПРФ очевидна, да они ее и не скрывают. Но более всего власть озабочена подрывом партии российских коммунистов изнутри — посредством проникновения в нее мелкобуржуазной идеологии, психологии и морали. Крупный капитал всегда использует их в качестве проводников своей идеологии.
В России уже появился класс мелкой буржуазии, образующий сферу малого бизнеса, в которой до начала кризиса было занято 18—20% работающего населения страны — немало! Но дело не только в этом, а и в том, что мелкобуржуазная среда выходит за границы класса мелких частных предпринимателей и охватывает многие миллионы в России, прежде всего — интеллигенцию и служащих, многочисленных представителей сферы обслуживания. Следовательно, носителей мелкобуржуазного образа жизни и мышления значительно больше, чем мелких предпринимателей. В их среде формируется то мещанское сознание, о котором уже говорилось, — сознание потребительское, приспособленческое, равнодушное к политической борьбе. К нему постоянно апеллирует власть в «холодной войне», его использует как сред-ство разлагающего воздействия на широкие народные массы. «Что такое широкие народные массы?» — ставил вопрос Ленин. И отвечал: «Это — неразвитые пролетарии и мелкие буржуа, полные предрассудков мещанских, националистических, реакционных, клерикальных и проч., и проч.». Он всегда указывал на нерасторжимую связь мелкобуржуазности и мещанства. В 1914 году он писал: «Россия — наиболее мелкобуржуазная, наиболее мещанская страна из капиталистических стран».
В немалой степени это верно и сегодня. Миллионы людей, лишившихся средств к существованию с развалом общественного производства, чтобы выжить, прокормить семьи, вынуждены были броситься в стихию рынка (спекулятивной торговли, рискованного предпринимательства), в которой властвуют волчьи законы: падающего — подтолкни, мимо упавшего — пробеги; побеждает сильнейший. Особого уважения заслуживает тот, кто в новых жестоких условиях сумел сохранить советское коллективистское сознание. Таких больше, чем мы их видим. Они — опора нашей борьбы.
Мелкая буржуазия у нас появилась, но политически не оформилась — не имеет своей партии. Большая ее часть находится под патронатом «партии власти», что декларирует (не более) защиту интересов малого бизнеса, ибо чрезвычайно заинтересована в его политической лояльности в отношении к правящему режиму, иными словами, в его равнодушии к политической борьбе. Причина этой заинтересованности давно вскрыта Лениным: «Равнодушие в борьбе отнюдь не является… на деле отстранением от борьбы, воздержанием от нее или нейтралитетом. Равнодушие есть молчаливая поддержка того, кто силен, того, кто господствует».
Подчеркнем, что владелец маленького магазина, кафе автоматически не становится мещанином. Мещанство — это сознательно выбранная позиция. Тот же владелец столь же сознательно может стать членом КПРФ, отдавая себе отчет в том, чт`о за этим может последовать в отношении его со стороны власти. Но не индивидуальные решения определяют особенности мелкобуржуазного сознания как массового явления, а положение мелкого производителя в системе социальных, классовых. Перед нами труженик и собственник одновременно. Он обладает собственностью на средства производства (земельный участок, орудия труда, магазин, мастерская), но используются они самим собственником, участвующим в трудовом процессе. Даже когда он выступает как эксплуататор (нанимает рабочих), то это его состояние не является главным, определяющим, ибо он трудится прежде всего сам, как правило, вместе с семьей. Это единство противоположностей (собственник — труженик) определяет такие особенности мелкобуржуазного и мещанского сознания, как его противоречивость, двойственность, неопределенность, аморфность.
Решающую роль в формировании этого сознания как неустойчивого, рыхлого, дробного, фрагментарного играет общественное положение мелкой буржуазии: между крупным (в России — олигархиче-ским) капиталом и пролетариатом. Данное положение определяют отсутствие целостности мелкобуржуазного мировоззрения, крайние формы мелкобуржуазной идеологии — ультрареволюционность и соглашательство с буржуазной властью («левый» и правый оппортунизм), безудержный космополитизм и узколобый национализм, догматизированный социализм и анархизм («мешанина противоположных принципов и точек зрения» (по Ленину).
Олигархическая власть, ее идеологи крайне заинтересованы в том, чтобы эта идеологическая эклектика проникла в КПРФ, чтобы прикрытые марксистско-ленинской фразеологией мелкобуржуазные крайности укоренились в КПРФ, вызвали внутрипартийную борьбу и тем самым подорвали ее идейно-политическое единство. Вспомним «идеологию» семигинцев: постулат о том, что всемирная социалистическая революция продолжается, и рядом — призыв к «конструктивному» диалогу с властью; призыв к наступательным действиям на словах, но на деле — отказ от массовых акций протеста. Партия российских коммунистов не изолирована от жизни общества, которое пропитано мелкобуржуазностью. Ее проникновение в КПРФ — реальная угроза единству партии, о которой нельзя забывать ни на минуту. Власть не дремлет. Она без промедления обеспечит выход в СМИ всем, кто под лозунгом демократизации партии и свободы критики (вспомним меньшевиков) начнет протаскивать идеологическую мешанину, анархию. Власть всегда этому содействует, как только видит малейшее проявление мелкобуржуазных крайностей среди коммунистов, будь то «революционаризм, грозный, надутый, чванный.., пустышка раздробленности, распыленности» или «мещанский национализм» (Ленин), неважно какой — русский, татарский, башкирский, еврейский… Оба эти «изма» — две стороны одной медали раскола. Власть ждет его и действует, не покладая рук, чтобы он случился.
Но, говоря об опасности мелкобуржуазного влияния на КПРФ, и прежде всего — идеологического, не будем путать данный вопрос с отношением партии к мелкому и среднему бизнесу. Партия поддерживает их требования к власти, поскольку они представляют интересы отечественных товаропроизводителей. Что касается мелкого предпринимательства, то КПРФ видит в нем неотъемлемую часть трудового народа, всячески стремится доказать его мыслящим и честным представителям несовместимость их интересов с интересами олигархических монополий. Российские коммунисты будут бороться за мелкого производителя, как в свое время они боролись за крестьянина-середняка. Будут бороться за мелкий бизнес, опираясь на трудовую основу сознания тех, кто в него вовлечён. Представители этой социальной среды уже пошли в партию.
Правящий режим, опасаясь сдвига мелкого частного собственника-труженика в сторону КПРФ (а это происходит), стращает его мифом о коммунистической угрозе: придут, мол, коммунисты к власти — экспроприируют твою собственность. В ход идёт и миф об опасности гражданской войны в случае победы коммунистов на выборах — президентских, думских, региональных. Но буржуазно-либеральная политика власти разоряет мелкого производителя и подталкивает его к тому, чтобы видеть в партии коммунистов России защитницу его интересов. Да, КПРФ защищает интересы и требования российской мелкой буржуазии, отвечающие интересам и требованиям пролетариев, национальной безопасности страны. Но она не является и никогда не станет партией мелкой буржуазии, никогда не прекратит своей критики идейного и политического мещанства.
Идущий по стране кризис страшит власть, сколь ни внушала бы она себе и людям: опасность позади — нас ждет «хэппи-энд». Власть тревожит молчание народа: а что, если это молчание перед бурей? Да, за властью — капитал, деньги, силовые структуры и вся мещанская рать. Но капитал переводит активы на Запад, а с силовиками не всё так просто. Что же касается «рати», то она после первого опасного поворота вся разбежится. Мещанство не всесильно и трусливо.
КПРФ мобилизует себя и своих сторонников для массовых протестных действий. Вокруг партии — многие миллионы тех (в рабочем классе, в крестьянстве, в интеллигенции), кто не только готов к самопожертвованию в борьбе с властью, но и преисполнен решимости дать бой ее приспешникам — мещанам всех мастей. В истории нашей страны был лозунг-приказ, которому сегодня самое время: коммунисты, вперёд!
Юрий БЕЛОВ.
