Разукрашенные "17 мгновений". Новые подробности

-- А вот тут мы с вами расходимся. Вы так убежденно уверяете меня, что человек произошел от обезьяны, как будто вы видели эту обезьяну и она вам что-то шепнула на ухо.
-- Ну а разве Бог шепнул вам на ухо, что он создал человека?
-- А существование Божье недоказуемо, в это можно только верить. Вот вы верите в обезьяну, а я в Бога.
-- Нет, я верю не в обезьяну, я верю в человека.
-- Который произошел от обезьяны.
-- (Штирлиц) Он что вас там, кормил?
-- (Клаус) А откуда вы, собственно?...
-- Вы верите в обезьяну в человеке, а я в Бога, который в каждом человеке.
-- В каждом? Ну а где же он в фюрере, где же он в Гиммлере?
-- (Клаус) Ну, как его подцепил?
-- (Штирлиц) Хорошо...
-- Ну что же вы не отвечаете на мой вопрос? где же он в фюрере, где же он в Гиммлере?
-- Трудный вопрос.
-- Ну, я вижу, вам не повезло с сокамерниками. А у нас были дискуссии поразительные. Вы знаете, пастор, я получил образование в тюрьме. Честное слово. И у нас в камерах легких вопросов не задавали.
-- Со мной в камере сидели жулики. С ними, знаете ли, не подискусируешь.
-- Я вижу, вы соскучились по дискуссиям.
-- Как вам сказать?...
-- Спасибо. Спасибо
-- Ну как?
-- Вкусно. (пауза) Большое спасибо.
-- (Штирлиц) А это что?
-- А это что такое?
-- Это дети моего органиста. Близнецы. Он там их учит... музыке. Вообще-то, не положено, но я им... разрешаю. (пауза, вырезанная по большей части) Хмм, один врет. Рюрих. Который поменьше ростом.
-- Прекрасно. (пауза) Да, прекрасно. Ну, все-таки, как же мой вопрос?
-- А вот как. Мы ведь с вами говорим о природе человеческой. Разумеется, в каждом из этих негодяев -- и в Гитлере, и в Гиммлере можно найти следы, так сказать, падшего ангела. Но ведь вся их природа настолько подчинилась законам жестокости, насилия, лжи, что в них-то человеческого, по сути дела, ничего и не осталось.
-- И все-таки пастор, вы уклоняетесь от точных ответов. Вы знаете, вот эта привычка и умение отклоняться от точных ответов однажды оттолкнула меня от церкви.
-- Погодите ка, а ведь из лагеря вы прибежали в церковь.
-- Правда. Но все-таки и здесь я чувствую свою правоту, потому что если бы я был сын Божий, зачем мне бежать из лагеря? Ну я бы и умер там, в лагере. Подставив другую щеку.
-- Что значит "подставив другую щеку"? Вы же проецируете библейскую притчу на реальную машину нацистского государства. Вы подумайте, притча о совести человеческой и нацизм - машина, которая в принципе своем лишена совести. Ну я не знаю, ну с камнем на дороге или со стеной, на которую вы натолкнулись, вы же не будете общаться, как существом себе подобным?
-- Хмм, прекрасно... Вы знаете, пастор, вам бы в Рим, трибуном. Но и здесь я вас ловлю за руку. Да! Значит, по-вашему, обличать в человеке низменное, ужасное, возможно?
-- Безусловно. Но не врожденное, а привнесенное.
-- Прекрасно. Так вот, до ареста я был журналистом, я вам об это рассказывал. И вот мои корреспонденции запрещали нацисты и церковь одновременно.
-- Что касается церкви, она, очевидно, была против вас, потому что вы неверно трактовали человека. Слишком жестоко, что ли...
-- Нет, я не трактовал человека! Я показывал миру воров и проституток! Так вот, гитлеровцы считали это клеветой на высшую расы, а церковь - клеветой на человека.
-- Я не боюсь правды....
-- Боитесь. Ну хорошо, не вы. Так ваши коллеги. Я показывал несчастных, падших, которые стремились попасть в церковь. Но церковь их отталкивала. Потому что паства не хотела принимать в храмах падших. А пастырь никогда не шел против паствы.
-- О, пасторю трудно идти против паствы. Но и идти за паствой тоже ему не следует. Я ведь не осуждаю вас за правду, я расхожусь с вами в прогнозе на будущее человека.
-- Вы в своих рассуждениях больше не пастор, а политик.
-- А вы видите во мне политика, потому что вы в каждом человеке видите только политика. (Клаус смеется) Серьезно. Это так же, как скажем, в логарифмической линейке вы видите только предмет для забивания гвоздей. (Клаус смеется) И потом вы очень, вы очень волнуетесь, когда вы спорите. А вот не надо, вы же у друга.
-- Да нет. Я волнуюсь не из-за спора. Видите ли, я хотел бы наладить связь с товарищами, но вот только я не знаю, вы...? вы...
-- Ну, договаривайте, договаривайте. Раз уж я спас вас от погони, я же помогу вам найти ваших товарищей. Но вы еще слишком слабы, вы еще не готовы к вашей борьбе. Такого я вас не могу отпустить. Наберитесь сил...

 

Источник