Острый комментарий на новую книгу о самом пьяном президенте
В классической русской литературе было трое Толстых, в советской поэзии – двое Дмитриевых, а на современном книжном рынке появились два писателя с фамилиями (или псевдонимами) Минаев. Тот из них, который Борис, блеснул на закрывшейся в понедельник 23-й Международной книжной выставке-ярмарке, представив огромный том в знаменитой серии ЖЗЛ – «Ельцин». Давно, а может, и никогда я не читал подобного панегирика и откровенного елея в адрес политического деятеля. Таких книг, наверное, не удостаивались ни Рузвельт, ни де Голль, ни Черчилль. В Литинституте у нас по программе была Лениниана Мариэтты Шагинян, но я ее не смог одолеть, хотя там все-таки были умные произведения литературы. Но как мучительно трудно было прочитать эту книгу-агитку, потому что в ней все события, свидетелями которых были мы, граждане многострадальной страны, да и весь мир, оправданны целиком, услужливо подслащены или поданы в розовом свете. Об этом публикация в газете «Советская Россия». 
Ну вот самый яркий пример, отозвавшийся болью в
моем сердце солдата и гражданина. В черный для державы день 31 августа
1994 года Ельцин присутствовал на торжественно-позорном параде,
посвященном поспешному и непродуманному выводу советских войск из
Германии. Все это кончилось грандиозным конфузом и паясничаньем –
пьяный Ельцин дирижировал немецким оркестром. Кадры обошли весь мир,
навеки слились с образом неадекватного правителя. Но и тут,
оказывается, был благородный порыв, чуть ли не гражданский протест.
Костиков, мол, услышал, как после возложения венков Ельцин, шагая рядом
с канцлером Колем, начал напевать «Ленинградскую симфонию»
Шостаковича – тяжкую «тему нашествия». Да так точно,
что Костиков узнал.
– Похоже, что это Шостакович.
– Нет, это мелодия моего собственного сочинения.
(Сам диалог уже много говорит о характере фанфарона!)
Между тем
Коль насторожился. Он слышал мелодию, которую напевал нетрезвый
президент, и, несомненно, она была ему знакома. Конечно же, он
понимал и заложенный в ней смысл. Он попросил переводчика перевести
разговор. Выслушав перевод, канцлер остановился и взял Ельцина за
руку. Они давно уже были на ты и называли друг друга по имени.
– Послушай, Борис... Пусть уж лучше это останется мелодией Шостаковича, а не Ельцина.
«Так
вот какая музыка на самом деле звучала у него в голове! –
восторгается Минаев. – Тревожная, страшная музыка Шостаковича.
Музыка, которая является музыкальным символом фашистской угрозы.
Незабываемым символом великой войны. И тогда становится понятным
состояние Б.Н. Утром этого дня Ельцин был страшно взволнован и даже
оскорблен некоторыми комментариями в немецкой прессе – о
том, что Советская Армия победила во Второй мировой, а теперь
уходит с позором, поспешно... «Веселое настроение», о
котором пишет Костиков, скорее всего, было маской, скрывавшей его
подлинные чувства».
Ну а потом, значит, окончательно прорвало и маску – он стал со
зверским выражением лица дирижировать «Калинкой». Плакать
хочется после этого трогательно-патриотического пассажа, а если
почитать, что иногда со злостью пишет сам В.Костиков в сегодняшней
«АиФ» о положении страны, то и рыдать: ради чего были все
эти жертвы, унижения и гримасы? Такими бренными вопросами Б.Минаев не
задается.
О чем ни читаешь – восторг и услужливость: «В компании
Ельцин всегда был неудержим, всегда царил, верховодил, поток его
довольно жестких розыгрышей, шуток-«подначек» иногда
становился для окружающих даже избыточным». Конечно, достаточно
вспомнить, как сбросили с палубы теплохода того же В.Костикова! Но
согласитесь: нам ведь внушали, что книги про Ленина – самого
человечного человека – ушли в прошлое, что это советским
школьникам читали про Володю: «А он сильным был –
выплывал!» Но Ленин и впрямь выплыл – спас разваленную
царизмом Россию, перевернул ход мировой истории, так вплыл в нее, что
признается зарубежными исследователями самым крупным политиком ХХ века.
А что дала России страсть Ельцина купаться в холодной воде, о которой
упомянуто раз десять? Даже если принять все восторги и комплименты за
чистую монету – неудержимая сила, жажда власти, непричесанная
дикость, самостоятельность в решениях, аппаратная интуиция и прочее,
– реальность остужает, стоит лишь открыть газету (чуть не
написал: включить телевизор – там теперь благодать и наследники
красуются), то страх берет. А уж если от Москвы отъедешь…
Наверное, сам жанр биографии предполагает симпатию или неподдельный
интерес к герою своей книги. Но здесь – просто всепрощенческая
признательность, показная любовь. Чем же она объясняется? Автор
Б.Минаев – выходец из «Комсомолки» позднесоветского
периода, многолетний друг и коллега зятя Ельцина Валентина Юмашева в
период работы завотделом культуры в «Огоньке», ныне –
главный редактор гламурно-крутого журнала «Медведь».
Литературное творчество Минаева и до работы над жизнеописанием Ельцина
имело «биографический» характер. Его книги «Детство
Лёвы», «Гений дзюдо» и прочие описывают жизнь одного
и того же героя – Лёвы Лёвина, прототипом которого является сам
автор.
Накануне презентации «Время новостей»
опубликовало огромное интервью, которое у Минаева взяла журналистка
(тоже преданная ельцинстка) Татьяна Малкина, входившая в
1992–2002 годах в «кремлевский пресс-пул». Он ей
впаривает: «Меня выбрали не в Кремле. В издательстве сами взяли у
меня рукопись, потом заставили переделать, мариновали два года. Я
считаю, что написал не сервильную книгу, а наоборот, написал книгу,
перпендикулярную настроению общества».
Читателей все дурят: вот, мол, почему-то издательство выбрало его. А
Игорь Зотов, который работал с ним в «Огоньке», сказал
просто: «Это позже я узнал, что языком Минаева говорит с
вверенным ему народом Ельцин – в книгах первого президента
скромно значилось: редактор Борис Минаев. А на деле он эти книги
написал сам. Уезжал в Переделкино на пару месяцев и писал, работал с
документами». Так что материалов, гонораров и обязательств перед
«семьей» скопилось немало, но Малкина продолжает
разыгрывать невинность.
– Насколько тяжело вы переносите упреки, что вы
«прикормленный», «семейный»? – спрашивает
она.
– Упреки и подозрения я предвижу. Как перенесу – не
знаю. Наверное, плохо. Говорил уже жене, если книга действительно
выйдет, мне надо куда-то уехать.
Книга вышла. Я советую уехать туда
же, куда и Ельцин сразу после отставки уехал – в Израиль. Кстати,
страницы про жизнь отставника Ельцина – книгочея и доброго
дедушки – без слез умиления вообще читать нельзя. Какой там
дедушка Ленин на елке в Сокольниках… Но Ленин, руководивший
бескровным Октябрьским восстанием, у таких авторов представлен исчадием
ада, а Ельцин, на чьих руках кровь 93-го года, – незапятнанный
борец за демократию и душка.
– А есть ли, на ваш взгляд, какая-то такая чудовищная
непоправимая ошибка, которую Ельцин совершил? – продолжается треп.
– Нет, он не делал ничего, что привело бы к так называемой точке невозврата.
А
две чеченские войны? Минаев словно не знает, что Кавказ продолжает
полыхать, что был Беслан (презентация книги состоялась в день годовщины
захвата школы – следствие так и не закончено!).
Поразительно… Минаев категорически не приемлет выражение
«лихие 90-е», которое мы в последнее время чаще всего
слышим от президента Медведева, а еще, конечно, целиком поддерживает
проклинаемые народом гайдаровские реформы: «Гайдаровская
реформа» – в России до сих пор словосочетание ругательное.
Иногда еще говорят «грабительская реформа», но в
принципе и уточняющих эпитетов даже не требуется…. Так вот, все,
что сделано правительством Ельцина – Гайдара в 1992 году,
сводится к простой вещи: они вернули стране частную собственность.
Священное, самой природой данное человеку право что-то иметь. Вести
свое дело».
Снова ложь! Птенцы «гнезда Борисова», вскормленные
западными учителями, как признался Владимир Мау, на закрытых семинарах
с 1986 года, вернули частную собственность не стране, а кланам, своим
приближенным, легализованным преступникам. Об этом прямо сказал сам
Чубайс: какая там, мол, экономическая эффективность, главное было
– раздать все и погубить коммунизм. Ну так они называют социализм
в том, пусть и несовершенном, виде. Но подельники-то были не просто
идейными борцами – они были шакалами, жаждавшими терзать
обессиленную страну, обогащаться, процветать и пахнуть за счет народа.
А по части идей и государственных действий – вот что обнаруживает
сегодня, например, радиожурналист, профессиональный антисоветчик
Анатолий Гладилин. Известный в прошлом писатель, он не захотел
вернуться в ельцинскую Россию, но и на Западе не легче: Гладилин
ужаснулся, что во Франции, где он живет, строится социализм! И вообще в
Европе «торжествуют идеи Михаила Андреевича Суслова». Вот
те на! А мы с подачи команды Ельцина снова пошли не европейским путем.
«Вести
свое дело», – пишет Минаев. Что же это значит в россиянском
идеале? Не начинать производство с нуля, а хапнуть и жить в Лондоне,
как Абрамович, или иметь «Ягуар», превышающий по стоимости
несколько годовых зарплат, как министр Набиуллина. А разве не
характеризует апогей феодального капитализма с раздачей собственности
по Ельцину итог, который поражает всех зарубежных экономистов? Темпы
экономического роста России в прошедшем кризисном году бултыхались на
нулевом уровне, а совокупное состояние десяти богатейших, свободных от
социальной и политической ответственности личностей выросло почти в два
раза: с 75,9 млрд до 139,3 млрд
долларов. Вот кому «вернули собственность», и уж какая там «экономическая эффективность»!
Потрясающие
нестыковки восторженности описания и реальных итогов ельцинского
правления являются самым ледяным из всех купаний. Вот еще из интервью с
Малкиной, которое выдержано совершенно в духе самой книги:
– А вам хотелось бы вернуться в «лихие 1990-е»?
– Это было время необычайных прорывов и жизнетворчества.
Вернуться? Сделать что-то по-другому? Наверное, нет. Хотя я очень люблю
и ценю это время, именно за жизнетворчество (с вымиранием по миллиону
населения в год. – А.Б.).
– Я тоже ничего не хотела бы сделать по-другому. И за это
чувствую, может быть, совершенно необоснованно, но искренне, личную
признательность Борису Николаевичу Ельцину. И почему я так чувствую
– для меня лично большая загадка. Но тут же вспоминает не лично о
себе, любимой, а о других. – И куда делись те сотни тысяч и
миллионы людей, которые выходили на улицы с плакатами в поддержку
Ельцина?
– Обиделись на него. Или возненавидели. За тяготы, за
безработицу, за то, что были инженерами, а стали неизвестно кем.
Инженер – это «культурно», культурнее, чем челнок.
Вот мы с вами если бы потеряли профессию, пошли бы чем-то торговать...
Да вы и так торгуете – энергичнее и циничнее, чем бывшие
оборонщики, учителя, служащие, ставшие челноками. Но после прочтения
этой книги обострился мучительный вопрос: что же надо было сделать с
Россией, чтобы Ельцина так «загадочно» полюбили минаевы,
малкины, сванидзе? Вот это серьезнейшая задача для историков,
политологов и авторов будущих книг – честно ответить на него! Но
они
– не для серии ЖЗЛ.
Среди немногих положительных деяний Ельцина – подписание
договора о создании Союза Беларуси и России 2 апреля 1997 года. Хотел
после посещения яркого стенда почетного гостя ММКВЯ прочитать о
стихийности или эгоистичной составляющей такого решения, но в книге об
этом – ни словечка. Зато описывается, как в те же весенние дни
97-го года Ельцин призвал двух новых вице-премьеров – Чубайса и
Немцова, как он уговаривал последнего оставить Нижний и лично звонил
Лужкову, чтобы прописать Ефимыча в Москве, как дочь Татьяна выбирала
школу дочке Жанне и прочие «семейные» мусорные подробности.
А почему о главном событии той весны не рассказал? Ответ легко
находится на этих же страницах – одна глава начинается с пассажа:
победа в 1996 году над Зюгановым с его «предельно
националистическими взглядами» одержана, но «у него
(Ельцина) оставался один, главный, противник, которого нельзя было
победить никакими политическими усилиями. Имя ему – российский
менталитет». В самую точку!
Именно Ельцин, который рисуется в книге этаким русским богатырем,
дал полный карт-бланш тем, кому русский менталитет (включая
белорусский!) – ненавистен. Плевать, что он помог создавать
огромное государство, выживать в самых суровых из всех стран условиях,
побеждать во всех войнах. Надо низвергнуть ненавистного противника.
Потому-то главным аналитиком на телевидении стал католик и русофоб
Познер, главным экономическим гуру – сторонник протестантизма
Ясин, да и во все СМИ, госструктуры хлынули люди, которые хором
твердили: несметные богатства даны непутевому народу, исповедующему не
те, не либеральные ценности. Вот и перековывают народ до сих пор,
вывозя его богатства за бугор и похваливая «царя Бориса»,
как подобострастно писал Олег Попцов, ныне гвоздящий последствия
режима, который сам же навязывал словом и телекартинкой.
Ну и наконец о главном. Книга открывается предисловием Владимира
Путина. Это была рискованная задумка. Но преемник с ней легко
справился: и написал коротко, и предвосхитил слова, не раз повторяемые
потом в книге: «Настоящая оценка тому, что сделал Первый
президент России (почему с большой – как Петр Первый?
– А.Б.), будет дана не нами и, наверное, не нашими детьми.
Масштаб преобразований, которые произошли в России в конце
двадцатого столетия, был столь грандиозен, что только время может дать
истинную оценку тому, что было им сделано. А мы, современники, конечно,
предвзяты ко всему тому, что происходило на наших глазах. Я тоже не
могу относиться к Борису Николаевичу объективно».
Ну субъективность и благодарность понятны, но все-таки почему мы
должны оценки откладывать на целые поколения? Будут ли они вообще
нарождаться и ценить историю при том губительном ельцинском пути, по
которому продолжает следовать Россия? Путин как-то вспомнил о том, что
Дэн Сяопина спросили, как он оценивает результаты Великой французской
революции. И тот ответил, что прошло еще очень мало времени для того,
чтобы давать оценки подобного рода. Да, остроумно сказал и поучительно.
Так чего же все пропутинские СМИ клеймят нашу революцию, судят походя
любой неугодный отрезок истории? Возникает попутно еще вопрос: откуда
тогда и почему взялись поспешные оценки самого Путина: «Он собрал
разваливающуюся страну». Значит, все-таки разваливалась?
«Он сумел задержать Россию на краю пропасти?» Кто к ней
подвел и надолго задержал-то? Вот, например, два доктора исторических
наук – Татьяна Соловей и Валерий Соловей – в статье,
вышедшей в «Литературке» в день открытия книжной выставки,
убеждены, что Россия идет по пути регресса и варваризации: «В
современной России господствует принцип негативной селекции,
отрицательный отбор. Что в полной мере распространяется не только на
профессиональную, но и на моральную сторону дела. Поощряются подлость,
трусость, пресмыкательство и предательство. И понятно почему: такими
людишками значительно проще управлять, ибо у них за душой нет ничего, а
часто, похоже, нет и самой души. Невозможно поверить, чтобы наделенные
хотя бы искоркой совестливости люди вели себя в отношении своих
соотечественников так, как ведут себя наши богатые и сильные…
Дух модернизации как прогресса абсолютно враждебен
неоварварской/неофеодальной социальной системе, воплощающей социальный,
культурный и антропологический регресс».
Я в День знаний был больше согласен с ними, чем с Минаевым. Путин
обычно отвечает: Ельцин дал главное – свободу. А по мнению многих
светлых умов, он внедрил самое страшное для России –
вседозволенность и беспощадность к вековым моральным основам. Не знаю,
каковы понятия о свободе в кагэбэшной или криминальной среде (теперь их
представители равно соревнуются в размерах особняков и иномарок), но в
литературе, например, все самое лучшее, самое свободное и нужное для
духовного развития (включая эмигрантское!) было написано и напечатано
до воцарения Ельцина. Теперь процветают сорокины и минаевы. Но Путин
вообще обтек всякие оценки и обошелся лозунгом, завещанным ему
Ельциным: «Берегите Россию». История знает и не такие
красивые лозунги. Например, Бисмарка: «Посадите Германию на коня,
а там она поскачет», или Муссолини: «В моей власти –
только возможность управлять своей лошадью». (Друг Путина
Берлускони любит это повторять.) Но дело-то не в лозунгах, а в главном:
куда завели деяния Бисмарка, Муссолини, Ельцина? В предисловии к
биографической книге без этого главного не обойтись. Сумел… И я
окончательно понял почему, когда прочитал его последнее интервью за
рулем «Лады» корреспонденту «Коммерсанта».
– Были такие (политические решения), которые вам хотелось подправить? – поинтересовался я.
– Нет!
– И опять, как раньше, вы говорите, что ни о чем не жалеете!
– Я был поражен.– Как десять лет назад! Никаких ошибок?
– Я вам откровенно говорю! Я вот посматриваю назад... даже сам думаю... Нет!
Поразительно:
даже не исправить-пересмотреть, а «подправить», мягонько
спрашивают его! Нет. А как же закон о монетизации льгот, подписанный
Путиным и тут же переработанный? А разоренные села, мимо которых он
проезжает? А лесные пожары, которые он показательно гасил, зная, что
виной их не столько жара, сколько Лесной и Земельный кодексы,
подписанные им лично? Таких вопросов в лоб – сотни. Это ведь
горькие плоды ошибочной внутренней социальной политики! Зачем нам,
детям иных лет, твердят с телеэкранов про былую «лагерную
пыль» Сталина, про жестокое отношение Жукова к советским
солдатам? Как свидетель эпохи, я вижу, что ныне, с окончательным
воцарением чиновничье-олигархической «вертикали власти»,
царит самое наплевательское отношение к нуждам народа, наиболее жуткое
равнодушие к слезе ребенка, к бедам униженных и оскорбленных, если
вспомнить Достоевского! Потому-то, по оценкам уровня жизни ООН стран
мира, и скатилась Россия под предводительством наследников Ельцина на
67-е место в 2007 году и уже на 71-е место в 2009 году – между
Албанией и Македонией. Островок протухшей стабильности…
Напомним, что через 25 лет после окончания войны, согласно ежегодному
отчету ООН о развитии человечества, СССР по уровню жизни входил в
ПЕРВУЮ двадцатку самых развитых стран мира. Ну это-то, елки-палки,
говорит о правильности пути!
В дни работы ММКВЯ прямо над стендом
с томами «Ельцин» состоялась пресс-конференция, посвященная
80-летию выдающегося историка и критика Вадима Кожинова. На ней
вспоминали, что еще в сборнике «Водолей – знак
России» («Советский писатель», 1992) он с горечью
предсказывал: «Ныне всячески настаивают на радикальном и –
это неизбежно – насильственном внедрении иудео-протестантской
(что глубоко раскрыл крупнейший социолог века Макс Вебер) модели
рыночного «потребительского общества», которое
пропагандируется в качестве нового варианта «земного рая»;
привыкшие к пропаганде «борьбы за коммунизм» попросту
сменили пластинку и зовут теперь к бескомпромиссной борьбе за так
называемое «цивилизованное общество». Не буду
доказывать, как это делает ныне любой серьезный писатель и
мыслитель самого Запада, что этот мнимый «рай» на каждом
шагу оборачивается адом – экологическим, культурным (точнее,
«антикультурным»), нравственным (то есть
«безнравственным») адом. Скажу лишь о том, что для переноса
предельно идеализированной западной модели в Россию нет никаких
реальных оснований. И судьба России на близком рубеже
столетий, вернее, тысячелетий, зависит прежде всего от того, победит ли
установка на борьбу за новый вариант «земного рая» или же
все-таки возобладает здравый смысл и общество обратится к выявлению и
развитию своих собственных тысячелетних традиций – хозяйственных,
культурных, нравственных». Книга Минаева торжествующе и детально
показывает, как здравый смысл не возобладал и какими способами
«витязь на распутье» Ельцин русский путь отверг! В этом ее
единственная разоблачительная ценность.
Издательство «Молодая гвардия» за подобные зигзаги ЖЗЛ
трудно винить: диктует рынок и политиканство. Минаев считает, что
написал перпендикулярную книгу. Это нетрудно: народ Россию в массе
своей, как подсказывают все исследования, оценивает правление Ельцина
негативно. Наследники его во власти – по-другому, и он совпал с
ними по перпендикуляру. Кто к общественному мнению наверху
прислушивается? Сей политталмуд заканчивается «очень
лично»: «В день его отставки и последней прощальной речи,
31 декабря 1999 года, мне позвонила моя однокурсница Лена. Довольно
умная, надо сказать, женщина…
«А вот мне без Ельцина стало как-то страшно. А тебе
нет?» После этого глупейшего вопроса Минаев заключает:
«Кому-то страшно было жить при Ельцине. Кому-то – без него.
Разные мы люди». Верно – разные, но это сегодня в политике
и на информационном поле не учитывается. Верховодят одного поля ягоды,
которым так близка печатная развесистая клюква. А нужны книги, которые
бы шли не перпендикулярно мнению народному, но поперек и наперекор
общему течению его деградации, и были бы этим народом прочитаны.