Девяносто лет спустя

Сразу, как только отгремели залпы Гражданской войны и недобитое белое воинство на иностранных пароходах вместе с награбленным добром в страхе и спешке покинуло севастопольскую бухту, народный комиссар юстиции РСФСР Николай Крыленко поставил перед Совнаркомом РСФСР и ЦК РКП(б) вопрос о реорганизации правоохранительной системы страны. Старый большевик и бывший первый советский верховный главнокомандующий, судя по всему, тяготился тем фактом, что в условиях войны возглавляемое им ведомство существенно уступало в полномочиях и влиянии Реввоенсовету Республики и Всероссийской Чрезвычайной Комиссии (ВЧК), председателем которой являлся Феликс Дзержинский.

Николай Васильевич не был столь искушенным юристом, как, к примеру, Дмитрий Анатольевич, однако предложения его во многом предвосхитили нынешнюю реформу. Товарищ Крыленко, как писали в то время, «поднял кампанию» за выделение следствия из ВЧК и передачи его под контроль «профессиональных юристов, специалистов по юриспруденции, а не по арестам и расстрелам». Более того, нарком юстиции предложил, чтобы он и его подчиненные контролировали деятельность ВЧК и милиции сверху донизу, поскольку органов прокуратуры в РСФСР тогда еще не было.

Надо сказать, что данная инициатива нашла немало сторонников в высшем партийном и государственном руководстве. Многие его члены всерьез опасались и усиления роли органов государственной безопасности, и дальнейшего роста личного влияния их авторитетного в большевистской среде главы. Тем более что на повестке дня стояли установление дипломатических и торговых отношений с капиталистическим зарубежьем, привлечение иностранных инвестиций и раздача концессий в рамках «новой экономической политики». Железный аргумент западных переговорщиков, растиражированный газетами Европы и Америки - «Какой же инвестор будет вкладывать свои деньги в экономику страны, где свирепствует ВЧК?» - видимо, крепко запал в умы некоторых тогдашних ответственных работников. Это очень напоминает, нынешнюю ситуацию, когда вопросы привлечения внешних средств или вступления РФ в ВТО сегодняшние наследники чемберленов и гуверов впрямую увязывают с деятельностью российских правоохранительных органов и «делами» Магнитского или Ходорковского.

В этой ситуации товарищу Дзержинскому не оставалось ничего иного, кроме как выступить в открытую против предложений товарища Крыленко и начать внутрипартийную дискуссию по данному вопросу. В отличие от нынешних «главных силовиков», панически боящихся «выносить сор из избы», Феликс Эдмундович никаких сомнений в правоте своей не ведал, ибо служил интересам рабочего класса и, считая себя рядовым солдатом большевистской партии, лишиться занимаемой должности не боялся. Он обратился с письмом в политбюро ЦК РКП(б), где черным по белому написал: «Проект декрета, разделяющий розыск и дознание от следствия – неприемлем, ибо разрывает цепь, неразрывно с собой связанную. Разорванная цепь с сонмом адвокатов у оборванного конца – это типичная буржуазная юстиция богатых. «В результате судоговорения – правда». Говорит же на суде мошна. Если же мы эту цепь порвем – как мы правду на суде найдем?» Председатель ВЧК не без оснований заметил, что органы юстиции есть «органы формальной справедливости, а ЧК в процессе революции российской сложились в органы дисциплинированной партийной дружины». В таком случае, по мнению Дзержинского, предлагаемая Крыленко и поддерживающими его лицами «отдача ВЧК под надзор НКЮста роняет наш престиж, умаляет наш авторитет в борьбе с преступлениями, подтверждает все белогвардейские россказни о наших «беззакониях», по существу не достигая никаких результатов».

Деловая сторона этих соображений произвела впечатление на членов политбюро ЦК РКП(б), а пафос записки довершил дело: «Принципиально такая постановка контроля для нас как партийных работников, а не специалистов по арестам и расстрелам, внутренне неприемлема. НКЮст должен нам помочь форму нашей борьбы облечь в одежду новой экономической политики. Надо научить нас бить врага его оружием, но бить его, а не нас». Решение о реформировании следствия принято не было. В качестве небольшой «компенсации» сторонникам Крыленко ВЧК через некоторое время было переименовано в Государственное политическое управление (ГПУ), но право «производства дознания и направления дел о раскрытых преступных деяниях для слушания в судебные органы» осталось за ним.

Лишь девяносто лет спустя, уже в условиях капитализма, верх взяла отвергнутая в свое время концепция. Впрочем, думается, эта победа временна и тесно связана с существованием российского буржуазного государства. Которое уже однажды уступило свое место государству рабочих и крестьян, у истоков которого стояли Ленин, Дзержинский и многие им подобные подвижники и рыцари революци.

Владимир Соловейчик

http://www.shuum.ru/column/140