ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ОБ ОПАСНОСТИ (и буржуазные аналитики начинают бить в набат)

"Джереми Рифкин смело и со знанием дела обращается к наиболее важной проблеме, стоящей перед современным обществом, проблеме, которую большинство экономистов неохотно обсуждают."

В.ЛЕОНТЬЕВ

"Книга "Конец работе" - необходимое вступление к обсуждению проблемы, с которой нам (и нашим детям) придется иметь дело на протяжении всей нашей жизни."

Р. ХЕЙЛБРОНЕР

"Джереми Рифкин один из немногих, кто имеет представление о параметрах проблемы, которая фундаментальным образом дестабилизирует наше общество."

член Европейского парламента от Великобритании Д.ГОЛДСМИТ

Недавно в Соединенных Штатах вышла книга, мимо которой не должен пройти ни один здравомыслящий человек, заинтересованный в будущем благополучном развитии мирового сообщества, всего человечества. Ее подготовил известный ученый-экономист, президент Фонда по изучению экономических тенденций (Вашингтон) д-р Джереми Рифкин. Ранее он опубликовал 12 работ по вопросам воздействия научно-технического прогресса на экономику.

Последняя книга Рифкина "Конец работе"1 получила высокую оценку ряда видных американских экономистов, в числе которых можно назвать такие имена, как лауреат Нобелевской премии Василий Леонтьев и Роберт Хейлбронер. Хотя сегодняшняя Россия, подчеркивает Д.Голдсмит, член Европейского парламента от Великобритании, казалось бы, еще далека от той фазы технологической революции, в которую вступили США и другие развитые страны, тем не менее некоторые социально-экономические последствия этого общемирового явления уже ощущаются и в нашей стране, причем в основном в весьма негативном смысле. Вот почему для российской общественности крайне важно получить хотя бы самое общее представление о содержании книги Рифкина "Конец работе", поскольку она пока не издана на русском языке.

Д-р Рифкин начинает свое исследование с рассмотрения двойственного эффекта от воздействия научно-технического прогресса на современное производство: с одной стороны, оно ведет к гигантскому повышению производительности труда, а с другой - к беспрецедентному сокращению занятости.

Согласно приведенным в книге данным с 1979 по 1992 г., производительность труда в обрабатывающей промышленности США возросла на 35%, а занятость уменьшилась на 15%. И процесс сокращения числа работающих ускоряется в самые последние годы.

Согласно различным источникам, ежегодно в Соединенных Штатах исчезает 1,5-2 млн. рабочих мест и эта тенденция имеет поистине глобальный характер. В ближайшие годы только в США может быть ликвидировано до 90 млн. рабочих мест. По расчетам Международной федерации рабочих-металлистов (со штаб-квартирой в Женеве, Швейцария), при сохранении нынешней тенденции через 30 лет в мире останется не более 2% от нынешней численности занятых, которые смогут полностью обеспечить все потребности материального производства во всех странах.

В результате во всем мире заметно растет уровень постоянно существующей безработицы.
Например, в США он увеличился с 3% в 50-е годы до 13% в начале 90-х годов (с учетом частичной безработицы). Аналогичная картина наблюдается и в других развитых странах, прежде всего европейских. Во Франции безработица достигла 11,5%, в Великобритании - 10,4%, в Италии - 11,1%, в Бельгии - 11%, в Дании - 11,3%, в Ирландии - 17,5%, а в Испании ее постоянный уровень приблизился к 20%.

Таковы первые видимые последствия того, что д-р Рифкин именует в своей книге "третьей промышленной революцией" (в некоторых случаях он использует также термин "третий этап промышленной революции"). Согласно приведенной в книге периодизации, первая промышленная революция или первый ее этап, связанный с применением паровых машин, имел место с конца XVIII в. до 1860 г.

Второй, обусловленный внедрением электроэнергии, механизацией производства и распространением двигателей внутреннего сгорания на основе использования нефтепродуктов проходил с 1860 г. по период первой мировой войны. (Можно также отнести завершение этого этапа к периоду "великого экономического кризиса (1929-1933 гг.), который действительно приобрел характер заметного рубежа в экономическом развитии всего мира.)

Третий этап, как считает Рифкин, начался после второй мировой войны и будет продолжаться в первые десятилетия XXI в. Он вызван такими факторами, как автоматизация и роботизация промышленного производства, внедрение вычислительной техники как в производство, так и в сферу услуг и особенно управления (компьютеризация и кибернетизация).

Значительное место в своей книге д-р Рифкин уделяет конкретному рассмотрению того, как всесторонняя технологическая революция влияет на все сферы жизни современного общества - основные отрасли промышленного и сельскохозяйственного производства, сферу услуг, торговлю и банковское дело, область управления и даже искусство.

Как уже отмечалось выше, воздействие новых технологий, многократно повышая производительность и эффективность труда во всех перечисленных областях, ведет к громадному сокращению занятости и потребности в рабочей силе вообще. Создаваемое техническим прогрессом некоторое число новых рабочих мест неизмеримо меньше того количества, которое ликвидируется тем же процессом третьей промышленной революции.

"Недавние исследования, - подчеркивает в этой связи автор, - однако, взорвали миф о том, что малый бизнес является мощным мотором роста занятости в эру высоких технологий". Согласно данным Международной организации труда и Бюро статистики США, "пропорция американцев, работающих в мелких фирмах и индивидуально, практически не изменилась с начала 60-х годов". То же самое верно применительно к Германии и Японии, двух других ведущих в экономическом отношении государств мира.

В книге Рифкина приводятся факты отрицательного эффекта процесса автоматизации промышленного производства в США на. социально-экономическое положение значительной части негритянского населения этой страны, которое в 40-50-е годы переместилось из традиционного сельского "черного пояса" в южных штатах прежде всего в промышленные города севера страны. Но уже в 60-е годы значительная часть афроамериканцев лишились работы в промышленности из-за технического прогресса, что привело не только к обострению борьбы за их гражданские права, но и к прогремевшим на весь мир восстаниям во многих "черных гетто" Америки. Рифкин называет негритянское население США одной из первых жертв третьей стадии промышленной революции. Причем это произошло еще в самом ее начале.

Однако и- другие сферы производства, услуг, финансов и торговли начали и продолжают испытывать изменения и потрясения, которые вполне можно назвать драматическими. В отдельной главе книги Рифкина под названием "Постфордизм" даются данные о том, что в 80-е годы американские корпорации вложили около 1 трлн. долл. в информационные технологии, а в итоге в 1992 г. на одного работающего здесь было не менее 10 тыс. долл. в виде электронного оборудования.

В этот период 88% всех капиталовложений приходится на сферу услуг, но на первых порах имел место так называемый парадокс производительности труда, которая в этом секторе в течение нескольких лет росла замедленными темпами, не превышающими 1 % в год. Но в начале 90-х годов этот парадокс исчез и производительность заметно повысилась до 3% в 1993 г. В свою очередь, это начало вызывать ощутимые последствия для занятости также и в этой сфере, но подробнее об этом несколько позже.

Явление "постфордизма" оказалось характерным не только для сферы информатики и услуг, но и для сектора материального производства, где сложилось так называемое экономичное производство, первоначальные принципы которого были отработаны в Японии. Именно эти "новые" принципы организации труда позволили Стране восходящего солнца значительно потеснить своих конкурентов, включая США, на мировых рынках в 80-х годах2.

Сельское хозяйство, с которого Рифкин начинает в своей книге поотраслевой разбор социальных последствий происходящей научно-технической революции, может служить не менее показательным примером двойственных результатов технологического прогресса. Ныне в американском сельском хозяйстве непосредственно занято лишь 2,7% рабочей силы, или около 3 млн. чел. После второй мировой войны американские фермы покинули свыше 15 млн. чел., труд которых стал ненужным.

Одновременно происходила концентрация производства. Средний размер американских ферм увеличился со 139 до 462 акров, или в три раза. На долю 32 тыс. наиболее крупных ферм приходится свыше 38% всей сельскохозяйственной продукции. Информация о якобы процветании американских "семейных ферм", распространяемая ныне, в том числе в российских СМИ, на деле всего лишь пропагандистский миф.

В книге Рифкина содержатся данные о том, что в сельских районах США проживают ныне свыше 9 млн. бедных, что составляет около трети общенационального их числа. И это при том условии, что сельское хозяйство США является одной из наиболее субсидируемых государством отраслей, дающее свыше 20% валового национального продукта этой страны.

Наряду с этим Рифкин приводит убедительные факты, подтверждающие, что технологическая революция в сельском хозяйстве находится еще в начальной стадии своего развития. В ближайшие годы применение принципиально новых биотехнологий, в том числе молекулярных, генной инженерии и других, позволит получать белок и другие органические питательные вещества в лабораториях и производственных цехах и сравнительно дешево. Это может во многом сделать ненужным традиционное растениеводство и животноводство, ликвидировав существующую зависимость производства продуктов питания от природно-климатических условий.

Ясно, что в итоге даже нынешнее сравнительно немногочисленное сельское население в развитых странах станет практически ненужным. Но еще более драматические последствия эта технологическая революция может иметь для развивающихся стран, где счет оказывающихся ненужными сельских тружеников пойдет на многие сотни миллионов. "Призрак того, что фермеры всего мира станут лишними и невостребованными из-за компьютерной и биотехнологической революции, внушает глубокую тревогу", - пишет Рифкин. "Но еще большую озабоченность вызывает тот факт, что обрабатывающая промышленность и сектор услуг, которые традиционно поглощали высвобожденную сельскую рабочую силу, сами переживают собственную технологическую революцию, теряют миллионы рабочих мест, освобождая их для технизированного, высокоавтоматизированного производственного пространства... Значительная часть живой рабочей силы остается за пределами прогресса и вряд ли когда-либо сможет попасть в эту новую высокотехнологичную мировую экономику", - отмечает автор.

Далее Рифкин в двух главах своей книги, имеющих характерные заголовки "Избавляясь от "синих воротничков" и "Последний труженик сферы услуг", предметно рассматривает эффект технологического прогресса в материальном производстве, в банковско-финансовой сфере, области торговли и услуг. Главу о судьбе "синих воротничков" автор завершает многозначительным предсказанием:

"К середине следующего столетия производственный рабочий класс ("синие воротнички") исчезнет из истории, он станет жертвой третьей промышленной революции и неумолимого движения вперед к более высокой технологической эффективности".

Если исчезновение "синих воротничков" можно считать сравнительно давно общепризнанной тенденцией, то данные, приведенные Рифкиным в другой упомянутой выше главе о том, что подобная же судьба ожидает и "белых воротничков", может оказаться откровением для многих апологетов свободного рынка и переноса акцента в экономической деятельности с материальной сферы на область услуг, торговли и банковского дела.

До самого последнего времени считалось, что рабочие места, потерянные в материальном производстве, будут компенсированы ростом занятости в торговле и банковском деле, в области оказания услуг. В какой-то мере так оно и было до недавнего времени. В книге Рифкина изложена масса фактов, показывающих, что теперь это уже совсем не так. Глава, посвященная "белым воротничкам", открывается примечательной цитатой из газеты "Уолл-стрит джорнэл", которая писала в феврале 1994 г.: "Большая часть огромного сектора услуг в США, кажется, находится на грани переворота, аналогичного тому, который уже потряс сельское хозяйство и обрабатывающую промышленность, где занятость сокращается уже многие годы, в то время как производство постоянно растет..."

Рифкин затем сообщает много конкретных примеров, подтверждающих упомянутый вывод влиятельной газеты американских деловых кругов. Так, город Нью-Йорк, крупнейший в США центр деловой активности, только за период 1989-1993 г. потерял свыше 350 тыс. мест в таких сферах, как банковское дело, страхование, бухгалтерско-аудиторский учет, средства связи, авиатранспорт, розничная торговля, гостиничное дело и т.п. За период 1983-1993 г. в американских банках ликвидировано 179 тыс. живых кассиров. Их места были заняты компьютерными системами. За тот же период число секретарей в офисах США сократилось на 8%.

Аналогичную тенденцию в смысле технического переоснащения и сокращений переживает сфера оптовой и розничной торговли. Только в 1992 г. число занятых в оптовом секторе в США уменьшилось на 60 тыс. чел. Всего же с 1989 г. этот сектор потерял более 250 тыс. рабочих мест. Ожидается, что в начале будущего столетия большая часть оптовой торговли может вообще исчезнуть в результате революционных нововведений из области электронных технологий и более совершенной координации между производителями и сферой сбыта.

Не минует чаша сия и область розничной торговли. Здесь характерным примером служит такой торговый гигант, как фирма "Сирс энд Робэк", в котором в 1993 г. число служащих сократилось на 50 тыс. чел., или на 14%. "С 1989 г. было ликвидировано 411 тыс. рабочих мест в розничной торговле и эта тенденция будет нарастать", - заключает журнал "Бизнес уик". По мнению другого авторитетного американского журнала "Форбс", новые революционные технологии в розничной торговле "представляют серьезную угрозу для традиционного розничного сектора страны и для 19 млн. занятых в нем людей".

Примечательно также, что технологический прогресс начинает сказываться и на таких областях, как образование и искусство в США. "Думающие машины, - пишет Рифкин, - уже вторгаются в область профессиональной деятельности и даже посягают на образование и искусство, длительное время считавшихся невосприимчивыми к воздействию со стороны процесса технизации".

В частности, в области образования 152 тыс. американских библиотекарей все больше испытывают тревогу за сохранение своих рабочих мест в результате внедрения специальных автоматизированных электронных систем. Появление электронных синхронизаторов музыки негативно повлияло на судьбу многих музыкантов. По оценке одного из руководителей Американской федерации музыкантов, из-за внедрения синхронизаторов занятость музыкантов-исполнителей в последние годы сократилась на 35%. В настоящее время с помощью синхронизаторов исполняется свыше 50% музыки к телевизионным коммерческим программам.

Наконец, новые электронные технологии - использование цифровых преобразователей (дигитализация) создают реальную угрозу и для актеров-исполнителей. С помощью этих технологий продюсеры кино- и телефильмов могут на основе использования кинокадров из архивов создавать новые фильмы с участием кинозвезд прошлого, в том числе уже ушедших из жизни. Спрос на живых актеров-исполнителей может резко упасть. Ведь покойные звезды обойдутся для продюсеров неизмеримо дешевле.

В наиболее концентрированном виде социальные последствия третьей промышленной революции анализируются Рифкиным в разделе "Цена прогресса". Эта социальная цена не сводится только к увеличению безработицы и к потере ими своих заработков. Падает реальная заработная плата и у тех, кто остается работать. Если в 1979 г. еженедельная зарплата в США составляла 387 долл., то в 1989 г. она сократилась до 335 долл. За прошедшее десятилетие средняя почасовая зарплата лицам наемного труда в США уменьшилась на 22 млн. долл. В течение 80-х годов почасовая оплата 80% американских рабочих сократилась на 4,9%.

Однако самой примечательной чертой, последних социальных тенденций является сокращение среднего класса, т.е. людей со средним уровнем доходов. В 80-е годы было ликвидировано 1,5 млн. рабочих мест среди сотрудников среднего уровня управления. В 90-е годы эту армию безработных "белых воротничков" стали пополнять и администраторы более высокого уровня. Лишившимся работы "белым воротничкам" очень трудно затем найти новую работу, тем более с прежним уровнем оплаты труда. В итоге они, если удается найти новое место, вынуждены соглашаться на значительно меньшую оплату. В 1989-1991 гг. доход средней американской семьи уменьшился на 2%. По официальным данным Бюро статистики США, количество американцев со средним уровнем доходов упало с 71% в 1969 г. до 63% в начале 90-х годов. И этот процесс набирает силу.

Еще одно проявление технологического прогресса - это значительная интенсификация процесса труда, что приводит к повышению утомляемости трудящихся всех категорий, причем эта усталость не физическая, как ранее, а нервно-психическая, связанная с изменением самого характера труда в процессе технологической революции. Рифкин указывает также на такую особенность изменения структуры занятости, как значительный рост числа непостоянно занятых или работающих временно. Согласно последним данным, в США свыше 25% всей рабочей силы уже работает по временной схеме, получая, разумеется, более низкую зарплату. В ряде других развитых стран процент временно занятых еще выше.

Технологическая революция сопровождается ростом обнищания среди населения США, констатирует Рифкин. В 1992 г. 36,9 млн. американцев жили в бедности, что на 1,2 млн. больше, чем в 1991 г., и на 5,4 млн. больше, чем в 1989 г., что подтверждает быстрый рост нищеты в последние годы в самой богатой и экономически могущественной стране мира. Среди национальных меньшинств уровень нищеты еще выше: у афроамериканцев (негров) - 33%, а у "латинос" (испаноговорящих выходцев из стран Латинской Америки) - 29,3%. Показатель бедности у "белых американцев" составил 11,6%.

Таким образом, Рифкин подводит читателей к выводу, что третья промышленная революция несет с собой в условиях рыночной экономики крайне негативные последствия для основной части населения любой страны: рост безработицы, уменьшение заработной платы, падение влияния профсоюзов, эрозию "среднего класса", увеличение нищеты и т.д. Но есть и сравнительно немногочисленная прослойка людей, выигравших в результате технологической революции. В книге Рифкина приводятся весьма красноречивые данные о происходящей в последнее время концентрации богатства в США. На долю 0,5% всех американцев сейчас приходится 37,4% всех акций и облигаций корпораций и 56,2% всех активов частного бизнеса.

Вслед за этой небольшой прослойкой сверхбогатых идет группа профессиональных менеджеров и высококвалифицированных ученых, которые и управляют высокотехнологичной информатизированной экономикой. Эта группа, насчитывающая не более 3,8 млн. чел., или около 4% численности рабочей силы, зарабатывает больше, чем 51% остальной части американцев, работающих по найму. Рифкин называет эту категорию лиц "аристократией знаний" или новой аристократией.

К этой наиболее высокооплачиваемой группе можно прибавить еще 16% работающих также из категории квалифицированных специалистов, чья работа необходима для нормального функционирования информатизированной экономики. Заработки этой группы пока продолжают расти.

По мнению американских историков Харрисона и Блюстоуна, "верхний слой рынка труда включает менеджеров, юристов, банкиров, бухгалтеров, деловых консультантов и других технически подготовленных специалистов, чьи ежедневные обязанности лежат в основе контроля и координации деятельности глобальных корпораций..."

Консультант по трудовым отношениям Дрюккер предупреждает о необходимости предотвратить "новый классовый конфликт между двумя доминирующими социальными группами в посткапиталистическом обществе: аристократией знаний и основной массой "белых воротничков". Озабоченность Дрюккера становится все более актуальной, как считает Рифкин, в силу того, что быстро растет число обездоленных из-за вытеснения живых работников машинами.

В Рифкин также указывает на возрастающую интернационализацию новой элиты, поскольку ее интересы связаны прежде всего с деятельностью транснациональных корпораций, что ведет к резкому ослаблению у нее чувства гражданственности, заметно отчуждает ее от интересов и забот основной массы сограждан или граждан любой страны, где представители этой элиты живут и работают. Не случайно автор называет эту элиту "новыми космополитами" и отмечает, что на глазах формируются "две Америки".

Одна - это немногочисленные процветающие роскошные компаунды (микрорайоны), во многом изолированные от окружения и тщательно охраняемые, ще концентрируются "имущие" и "аристократы знаний". Другая Америка - это остальные работающие и неработающие американцы, все большая часть которых ощутимо нищает и превращается в обездоленную массу.

Автор подчеркивает, что "дестабилизирующий эффект третьей промышленной революции" ощущается во всем мире, поскольку повсеместно "увеличивается разрыв между имущими и неимущими и создаются новые и опасные уровни напряженности".

"Мы, - пишет Рифкин далее, - быстро приближаемся к историческому перекрестку в истории человечества. Глобальные корпорации теперь способны производить беспрецедентно большое количество товаров и услуг с помощью сокращающейся рабочей силы. Новые технологии вводят нас в эпоху почти безлюдного производства в тот самый момент истории, когда рост населения достигает беспрецедентных масштабов. Столкновение между растущим населением и сокращающейся занятостью будет формировать геополитические реалии формирующейся высокотехнологичной глобальной экономики в следующем столетии".

Рифкин заключает, что "мир становится более опасным" в результате "дестабилизирующего эффекта третьей промышленной революции" и подкрепляет это фактами резкого роста преступности в США и других странах в последние годы. Это явление совершенно четко связано именно с увеличением безработицы и ростом обнищания. Другим проявлением глобальной дестабилизации, как показывает Рифкин, выступает рост радикальных настроений, социальной напряженности в целом. Все это приводит, в частности, к усилению влияния фашистских и иных экстремистских организаций.

Весьма примечательно, что Рифкин открыто признает, что проведенное им исследование новейших тенденций в глобальной экономике полностью подтверждает предвидения, высказанные в свое время такими известными мыслителями прошлого, как К.Маркс и Ф.Энгельс.

"Маркс, - говорится в книге Рифкина, - предсказывал, что увеличивающаяся автоматизация производства в конечном итоге приведет к полному устранению рабочего. Германский философ предвидел то, что он образно назвал "последней метаморфозой труда", когда "автоматизированная система машин" окончательно вытеснит человека из экономического процесса".

Автор приводит также весьма современно звучащее высказывание Ф.Энгельса из известной работы "Развитие социализма от утопии к науке": "Та же движущая сила социальной анархии производства превращает возможность бесконечного усовершенствования машин, применяемых в крупной промышленности, в принудительный закон для каждого отдельного капиталиста, в закон, повелевающий ему беспрерывно совершенствовать свои машины под страхом гибели... Расширение рынков не может поспевать за расширением производства. Коллизия становится неизбежной..."

Рифкин в подтверждение актуальности и значимости своих выводов ссылается также и на высказывания современных мыслителей и экономистов, например, "отца кибернетики" Н.Винера и лауреата Нобелевской премии П. Самуэльсена. Так, еще в 60-е годы Винер предупреждал о далеко идущих негативных последствиях начавшейся широкой автоматизации производства в США. Он писал: "Если эти изменения в спросе на рабочую силу будут проходить по воле случая и плохо организованно, мы будем иметь дело с длительным периодом такой гигантской безработицы, с которой нам еще не приходилось сталкиваться". Винер также предвидел, что "при нынешнем порядке вещей в промышленности безработица, порождаемая на этих предприятиях, может быть только катастрофической".

Самуэльсен, со своей стороны, указывал на то, что единственным средством, применявшимся в США для "обмана дьявола в лице неэффективного спроса", было увеличение правительственных расходов. "Технологические нововведения, увеличивающееся производство, растущая технологическая безработица и неэффективный спрос характеризовали американскую экономику с 1950 г., что побуждало федеральное правительство осуществлять стратегию дефицитного финансирования для создания рабочих мест, стимулирования покупательной способности и поощрения экономического роста. В результате федеральный бюджет ежегодно, за исключением одного года, сводился с дефицитом с того времени, когда президент Кеннеди вступил в должность в 1961 г.".

Необходимо также подчеркнуть, что анализ новейших экономических тенденций в мире, проведенный Рифкиным, опровергает "постулат" известного апологета "свободного рынка" французского экономиста начала XIX в. Ж.Б.Сея, утверждавшего, что "спрос способен сам по себе рождать предложение". Так называемый "закон Сея" в сущности лежит в основе экономической теории "технологии просачивания" (trickle-down technology), которая подразумевает, что "дешевая продукция расширяющегося производства" будет проникать в широкие массы потребителей и поддерживать высокий уровень рыночного спроса. Рифкин указывает на то, что "технология просачивания" по-прежнему определяет экономическую политику и хозяйственную практику в современном мире.

"Несмотря на возрастающую массу свидетельств дестабилизирующего эффекта новой технологической революции, - сетует Рифкин, - руководители правительств продолжают продвигать идею "технологии просачивания", полагая, вопреки всем доказательствам обратного, что технологические новинки, прогресс в производительности труда и падающие цены создадут достаточный спрос и приведут к созданию большего числа рабочих мест, чем было потеряно". "Технология просачивания", как свидетельствует автор, имела безусловную поддержку в период президентства Рейгана и Буша.

"Хотя администрация Клинтона, - продолжает Рифкин, - не использует открыто термин "технология просачивания", она продолжает проводить экономическую политику, основанную прямо на ее базисных предположениях. Эти предположения оказываются все более сомнительными и даже опасными. В мире, где технологический прогресс обещает драматически увеличить производительность труда и материальное производство, одновременно сводя к минимуму занятость или полностью устраняя миллионы рабочих из экономического процесса, "технология просачивания" представляется наивной и даже глупой. Приверженность к старой и изжившей себя экономической парадигме в новую постиндустриальную эру может обернуться катастрофой для глобальной экономики и цивилизации в двадцать первом столетии".

Д-р Рифкин излагает в книге свой вариант ответа на вызов технологической революции, чтобы "избежать социального конфликта глобального масштаба". Он предлагает:

"Необходимо энергично проводить в жизнь мероприятия по двум специальным направлениям, чтобы промышленно развитые нации смогли бы успешно перейти в послерыночную эру в XXI в. Первое, выгоды, полученные в результате внедрения новых технологий, сберегающих труд и время, должны быть также поделены с миллионами рабочих...

Второе, уменьшающаяся занятость в формально рыночной экономике и сокращение правительственных расходов в общественном секторе потребуют сосредоточить больше внимания на третьем секторе: нерыночной (социальной) экономике..."

Эти два направления будущего возможного развития рассматриваются в завершающем разделе книги Рифкина, который озаглавлен весьма примечательно: "Начало послерыночной эры". Прежде всего, как считает Рифкин, следовало бы решительно пойти на резкое сокращение продолжительности рабочей недели при сохранении уровня оплаты труда, чтобы избежать катастрофического сокращения занятости и одновременно как бы поделиться с трудящимися результатами технологической революции.

Наряду с этим, полагает Рифкин, необходимо всемерно развивать "социальную (нерыночную) экономику", которая возьмет на себя решение таких масштабных задач, как реконструкция инфраструктуры, прежде всего жилищной, ликвидация последствий экологических бедствий в результате природных и промышленных катастроф и т.д. Этот сектор, по мнению автора, может привлечь значительную часть освобождающейся рабочей силы, обеспечив ей необходимые средства к жизни и возможность заниматься общественно полезным трудом. Зародыш этого сектора Рифкин видит в созидательной и благотворительной деятельности неправительственных, общественных организаций, чья работа строится сугубо на коммерческой основе.

Автор также намечает некоторые пути финансового обеспечения сектора "социальной экономики", в частности, за счет перераспределения налогообложения и сокращения военных расходов. На примере конкретных фактов автор обосновывает начавшийся процесс глобализации "социальной экономики", который он называет "последней надеждой на лучшее будущее".

В самом последнем абзаце своей книги Рифкин пишет:
"Мы вступаем в новую эпоху глобальных рынков и автоматизированного производства. Путь к экономике почти без рабочих четко виден. Приведет ли этот путь в надежную гавань или к ужасной пропасти будет зависеть от того, насколько хорошо цивилизация сумеет подготовиться к послерыночной эре, которая последует за третьей промышленной революцией. Конец работе может означать смертный приговор цивилизации в той форме, в какой мы ее знаем. Конец работе может также сигнализировать о начале новой социальной трансформации, возрождению человеческого духа. Будущее в наших руках".

После прочтения книги Рифкина, оглядываясь на нынешнюю российскую реальность, трудно избежать впечатления, что "пробуксовывание" рыночных реформ в нашей стране отнюдь не случайно, а является закономерным и обусловлено объективными причинами.

Во-первых, эти так называемые реформы основываются на давно изживших себя экономических постулатах даже не вчерашнего, а позавчерашнего дня.

Во-вторых, они резко противоречат как объективным природно-историческим особенностям России, так и новейшим тенденциям в развитии мировой экономики.

В результате подобных реформ наша страна сталкивается с парадоксальной ситуацией. С одной стороны, мы уже встречаемся с негативными последствиями "третьей промышленной революции" - концентрацией богатства и поляризацией общества, размывом среднего класса, массовой безработицей и обнищанием народа. В этом отношении Россия, кажется, вновь оказалась "впереди планеты всей". Но с другой - мы ныне выключены из процесса роста производительности труда и технологической революции, и наша страна в лучшем случае превращается в "рынок сброса излишков" товаров, производимых глобальными корпорациями и поставщиками минерального сырья.

Таким образом, Россия опять, как и в начале века, выступает как сосредоточение основных противоречий современного мира и вопрос только в том, как долго такое положение может сохраняться. Нельзя исключать, что с учетом размеров России, ее роли и места в мире продолжение и углубление нынешнего кризиса в нашей стране может послужить запалом для нового социально-экономического кризиса глобального масштаба, о котором предупреждает Рифкин.

Очевидно, чтобы преодолеть этот "опасный парадокс" и попытаться выйти на передовые позиции в мировом развитии, необходимо крепко задуматься над переходом к "социальной экономике" и "послерыночной эре". В нашей стране есть многие объективные и субъективные предпосылки для такого перехода, прежде всего в лице нашего ВПК и все еще мощного научного потенциала, созданных, кстати говоря, в основном с помощью нерыночных механизмов. Речь идет о том, чтобы реально задействовать их и основательно включиться в процесс глобальной технологической революции, опираясь главным образом на внутренние ресурсы. Но для этого потребуется изжить нынешний "рыночный фетишизм" в сознании политической элиты.
 
Изд-во "Дж. П. Путнэм энд сонс". Нью-Йорк, 1995.
"Максимально экономичное производство" (lean production) - это своего рода бригадный подряд на базе использования самого совершенного оборудования и орудий труда при ориентации на производство потребительной стоимости - массовый выпуск продукции высокого качества и по доступной цене.

Источник: http://www.rau.su/observer/N3-4_97/016.htm