Глисты перепугались

  О разгроме демиками инженерного корпуса я  уже писал. Рассмотрим, что они сделали для уничтожения рабочего класса.

К рабочим у демиков вполне понятная и объяснимая классовая ненависть, ненависть эксплуататора к эксплуатируемому. Но проблема заключается в том, что рабочий без капиталиста проживет, и хорошо проживет – великие технические и социальные достижения советского периода убедительно это доказывают. А вот капиталисту без рабочего не прожить – паразиту не из кого сосать кровь. Из этого положения – с точки зрения буржуев – есть только один выход: превратить рабочих в тупое быдло, в скот, который работает на «хозяина» и не умеет думать и рассуждать. А, самое главное, не способен объединиться, чтобы сбросить власть кровопийц. Именно поэтому демики сразу же после захвата власти стали понижать уровень образования (и продолжают делать это сейчас). Именно поэтому они разрушили массовые молодежные организации. Именно поэтому они закрыли кружки и секции, работавшие при Советской власти при каждом заводе и институте. Именно поэтому демики начали накачивать молодежь пивом, пропагандировать секс, примитивные развлечения, ночные клубы и притоны. Именно поэтому они опустили уровень печатных СМИ до желтой прессы, а телевидение – до «культурки по-демократски».

Но столкнулись новые «хозяева» с другой проблемой – сформированный ими гомункулус, глупый, примитивный, слабый, необразованный, не способен выполнять сложные работы, осваивать сложные специальности и высокие технологии. А, значит, приносить «хозяину» ту прибыль, которой ему не хватает, чтобы прикупить еще одну виллу на Канарах или лишний «Лексус». Более того, работать он откровенно не желает – и здесь его можно понять. Всегда перед глазами соблазнительный пример тех, кто наживается спекуляциями, махинациями, аферами, эксплуатацией чужого труда – и понимание того, что честным трудом много не заработаешь. Демики, когда рвались к власти, подзуживали народ, что, дескать, при большевиках долго стоять в очереди за бесплатной квартирой. А когда до власти дорвались – квартиры сделали платными. И чтобы заработать на квартиру, рабочему надо вкалывать лет 50-60. А жить молодому человеку хочется – вот и ищет, как бы самому где-то своровать, спекульнуть, урвать кусок – но это ведь не стимул для повышения рабочей квалификации.

«Демократическим» режимом уничтожено то, что называлось рабочей гордостью. Я помню памятник на одном из московских кладбищ – стальная пирамидка, к которой приварен токарный патрон. Ясно, что и человек, и его семья гордились тем, что он – токарь, специалист высокого мастерства. И внуки-правнуки будут приходить на могилу, и видеть, кем был предок, и гордиться им. А сейчас – чем гордиться рабочему? Тем, что своим мастерством обогащает «хозяина»? Время, когда девушки пели о том, что «слева кудри токаря, справа – кузнеца», прошло. Теперь считается, что в рабочие идут законченные неудачники, которые не смогли пристроиться повыгоднее.

Свой  трудовой путь я начинал рабочим, учеником токаря, как и мой дружок детства Вовка Селезнев. Где-то наши пути сходились, где-то расходились, но биографии были типично советскими.

В школе мы проходили черчение, были уроки труда, где мы превращали чертежи  пусть в простые, но настоящие  вещи. Я занимался в авиамодельном  кружке, где осваивал конструкции  и технологии летательных аппаратов  и моторов, учился владеть инструментами. Потом увлекся радио – на этом мы с Вовкой и сдружились, тогда было массовое увлечение новинкой – транзисторными приемниками. Я мастерил миниатюрные приемнички и дарил одноклассницам – это было куда как престижно. Читали много, любимыми журналами и книжками были научно-популярные, которые издавались тогда миллионными тиражами. Брали в библиотеках, обменивались, рассказывали друг другу о прочитанном. Узнавали о многом – о производстве красок и технологии фарфора, паровых машинах и автомобилях будущего и о многом другом. Как-то попалась в руки книжка о водно-моторном спорте – и «заболели». Разобрались в чертежах скутера и замечтали построить такой, чтобы гонять по Днепру. И вот однажды, когда были на пляже, мимо нас, звеня мотором, в облачке водной пыли промчался скутер. Мы заметили, куда он свернул и побежали к этому месту. А место оказалось водной станцией крупнейшего в СССР ракетного завода п/я 186. Весь город знал, что завод делает ракеты, невозможно было скрыть гул ракетных двигателей во время испытаний, от которого сотрясался весь город, но все называли завод «автозаводом» и понимали, что лишнего болтать незачем. Плоский, как блюдце белый скутер стоял, приткнувшись к берегу, а гонщик в красном спасательном жилете стоял рядом и расстегивал белый шлем. И попросил нас помочь поставить скутер на стапель. Понятно, что мы тут же бросились помогать – и записались в секцию. Начали, как все новички, с переборки и доводки старых моторов, ремонта корпусов, которые (вот же проклятые большевики!) были выданы нам совершенно бесплатно. Это была отличная школа – не перечислить, что мы узнали и что научились делать своими руками. Потом учились ходить на скутерах, участвовали в соревнованиях. Я продолжал учиться в школе, а Вовка пошел в ПТУ учиться на токаря. Потом и у меня сложилось так, что надо было идти работать – ребята из секции порекомендовали меня в отделе кадров завода.

Я тоже стал учиться на токаря и через  короткое время получил разряд.

Мы  гордились своей принадлежностью к рабочему классу, к важному делу, которым мы занимались.

Сейчас  на большом уже расстоянии прожитых лет, всматриваюсь в нас с Вовкой, простых советских рабочих пареньков, и оцениваю уже, как старый инженер  кадры: ребята образованы, широко эрудированны, знакомы с различными технологиями, имеют навыки работы, не имеют вредных привычек, увлечения – не «дип пёрплы» какие-нибудь, а технический вид спорта, хорошая мотивация к труду и успеху. Ну-ка поищи таких после погрома рабочего класса, учиненного демиками!

Опять же издалека оцениваю мудрую кадровую политику тех лет. То, что у завода были свои спортивные секции, водная станция, Дворец культуры с многочисленными (несколько сотен!) кружками, секциями, ансамблями и клубами – это естественно для советского времени. Ну, можно ли представить себе, что какой-нибудь демик, новоявленный «хозяин» завода, будет заботиться о культурном досуге и развитии рабочих? Но важно было и другое. Техническое творчество всячески поощрялось, и руководство (партком, профком, администрация) завода предоставляло возможность во внерабочее время изготавливать гоночные моторы для скутеров. А что такое – самому сконструировать, изготовить и довести такой мотор – можно представить. Рабочий, который прошел такую школу, пары иных инженеров стоит. Так формировался кадровый рабочий класс. А можно представить, что сейчас «хозяин» завода позволит такое?

Потом наши пути расходятся – я поступаю в институт, Вовка идет служить  на флот. Служит три года, и я по переписке вижу, как взрослеет  и серьезнеет мой дружок. Потом Вовка поступил в институт, оба мы стали инженерами, но я работал электронщиком в Зеленограде, а он механиком все на том же нашем п/я 186. Встречались изредка, иногда я просил его сделать кое-какие детали – Вовка всегда поражал меня своими чертежами, настолько красиво, щеголевато, умно он чертил. Хотелось просто повесить такой чертеж на стену, как картину. Потом стали встречаться еще реже, и дороги опять разошлись – я продолжал работать инженером, а Вовка снова пошел в рабочие, делать что-то своими руками ему казалось более живым делом, чем вычерчивать детали. Он стал рабочим высочайшей квалификации – что может быть лучше, чем самому придумать и своими руками сделать деталь, зная, что никто не сделает ее так хорошо?

И все это, весь этот уклад, все эти школы формирования рабочего класса были уничтожены демиками.

А теперь они сетуют на дефицит рабочих кадров, на то, что некого эксплуатировать. За что боролись, на то и напоролись, г.г. капиталисты. Сожрали организм.

А.К. Трубицын

КПРФ.ру