Дети Победы: поколение дворников и сторожей или талантливых и успешных граждан своей Родины?
Заметки о фильме Л. Лурье "Дети Победы" 
В
2007
–2013г.г. «
Пятый
канал» в серии «Живая история» показал
91 документальный фильм, посвященный
различным этапам истории нашей страны.
Большинство фильмов связано с историей
Санкт-Петербурга–Петрограда–Ленинграда.
Одним из последних фильмов, показанных
в этой серии, был фильм Л.Лурье «Дети
Победы», рассказывающий о первом
послевоенном поколении ленинградцев.
В фильме это поколение называют также
«беби-бумеры» и «семидесятники».
Поскольку я ленинградец, родившийся в
1947 году, фильм этот и про меня тоже. Мы
с автором фильма родились в одно время,
закончили математические школы, учились
в ЛГУ, однако впечатление такое, что мы
жили в разных городах и даже странах…
В
основе фильма
20
интервью с моими земляками и ровесниками:
геофизиком, артистом, переводчиком и
т.д. В жизни большинства людей главное
место занимает семья, а на втором месте,
как правило, находится работа. Один из
немногих героев фильма, который считает,
что ему в основном удалось реализовать
свои жизненные планы, это в прошлом
геофизик, а ныне известный политик
С.М.Миронов. Вот о чем он рассказывает
в фильме: «…Придя в первый класс, я уже
знал, что я буду геологом. У меня не было
никаких сомнений, я не хотел быть ни
космонавтом, ни пожарным не шофером, я
хотел быть геологом. Я не собирался быть
министром, но мой карьерный рост и пик
должен был обозначать начальника
экспедиции. В геологии это круто…
…
У
меня было здоровое тщеславие, я знал,
что я обязательно стану начальником
экспедиции, и дойдя до старшего геофизика
аэропартии, в 1991 году все рухнуло. Рухнул
Советский Союз. Рухнула геология. Рухнули
все полевые работы, а без поля, без
экспедиций я себя не мыслил. Поэтому
жизнь пошла по-другому…» Из слов С.
Миронова ясно, что реализация его
первоначальных карьерных планов не
случилась только потому, что в СССР
началась перестройка.
А
в
от что
говорит о своей работе другой герой
картины, в прошлом инженер, а ныне
предприниматель Б. Элькин: «…Я какой-то
фигней занимался. Книжки читал в столе.
Меня ловили. Я говорю: мне делать нечего.
Они говорят: читай техническую литературу.
Это ужасно было. Тетки красились...
Зарабатывать деньги было чем-то
неприличным. Читать книжки: дело
правильное...». Слышал я, естественно, о
том, что инженеры вроде Элькина (и
руководители вроде его начальника)
встречаются. Конечно, даже единичный
такой случай ужасен. Но, с моей точки
зрения, вопрос состоит вот в чем: насколько
типичной была ситуация с «работой»
данного героя фильма: За пять послевоенных
лет в Ленинграде родилось примерно пол
миллиона детей. Через 25 лет примерно
каждый десятый из них стал инженером.
Уверен, что только доля процента этих
инженеров были похожи на Элькина и его
начальника, как говорится, «валяли на
работе дурака», то есть несколько сотен
человек на весь город. А что делали
остальные инженеры? Вкалывали нормально!
К примеру, в отделе термодинамики
Государственного Института Прикладной
Химии, где я проработал 40 лет, работало
человек семьдесят: исследователи и
электронщики. Работали с усердием, в
меру своих способностей. Электронщики
знали, что ЭВМ все шире внедряются в
производство и в науку, потребность в
кадрах данной категории растет, и при
хорошей работе (говоря современным
языком: при наличии хорошего резюме)
всегда есть шанс либо пойти на повышение
в ГИПХе, либо перейти с повышением на
соседний завод или в НИИ. Исследователи
знали, что при нормальной работе рано
или поздно выкристаллизовывалась
диссертация, после защиты которой
зарплата существенно повышалась. К тому
же кандидат наук имел реальные шансы
получить должность руководителя группы,
или, при отсутствии свободных вакансий,
уйти на эту должность в другой НИИ.
Была
ли продуктивной
в
целом работа ленинградских инженеров
в те времена? Чтобы ответить на этот
вопрос перенесусь ненадолго в нынешнюю
жизнь Питера, которая, несомненно,
связана с той, ленинградской жизнью и
расскажу кое-что о предприятиях бывшего
Судпрома: За последние 19 лет петербургские
заводы (Балтийский, Средне
-Невский
судостроительный,
Алмаз,
Адмиралтейские верфи и Северная верфь)
построили (или строят) 16 подводных лодок
и 17 надводных военных кораблей и судов
для Китая, Индии, Вьетнама, Алжира, Греции
и Туркмении на общую сумму примерно 10
млрд долларов. Проекты этих судов были
разработаны в ленинградских КБ, а
технология их изготовления отработана
в советское время на ленинградских
предприятиях. Так могли бы эти КБ и
заводы проектировать и строить все эти
суда, если бы в советское время на них
был достаточно большой процент инженеров,
которые «какой-то фигней занимались»?
Лично я уверен, что не могли бы! И это
только один из многочисленных примеров
того, что делали и делают Дети Победы
на ленинградско-петербургских
предприятиях.
А
петербургские ученые? Перечислю несколько
имен, все они мои знакомые или даже
друзья по 239 школе или по физфаку: Сережа
Андрианов, Витя Гарбарук, Петя Копьев,
Юра Матиясевич, Боря Кэрт, Володя
Самсонов, Валера Федоров. Их объединяет
то, что последние 45 лет они вкалывают
то что называется «по-черному» часов
по 10-12 в день. Среди них: Академик и
Член-корреспондент РАН, директор и
начальник отделения всемирно известного
Петербургского Института Ядерной Физики
и 3 доктора наук, заведующих кафедрами
в лучших петербургских ВУЗах. Это и про
них в частности Андрей Вознесенский 45
лет назад написал:
«
…
Люблю
я Дубну. Там мои друзья. / Березы там
растут сквозь тротуары. / И так же
независимы и талы /чудесных обитателей
глаза. / Цвет нации божественно оброс.
/ И, может, потому не дам я дуба - / мою
судьбу оберегает Дубна, /как берегу я
свет ее берез…»
По
словам
поэта, мои друзья: «цвет нации». Именно
они в тяжелейших обстоятельствах 90х
годов, когда «все рухнуло » [Я всего лишь
процитировал слова С. Миронова]] не ушли
из профессии и не уехали за границу,
работали за небольшую зарплату. Сохранили
петербургскую и в целом российскую
науку. В Петербурге тысячи людей моего
поколения с подобной биографией. Однако
авторы фильма не сочли возможным
предоставить слово кому-либо из них. Их
привлекли в основном те, кто на работе
«какой-то фигней занимались». Замечу,
что в фильме есть интервью с физиком
А.Тронем, который, однако, вспоминает
только о спецоперации ленинградской
милиции, случайным свидетелем которой
он был.
Е
ще
одна героиня фильма, в прошлом экономист,
а ныне ресторатора Л.Чубайс рассказывает
о тех годах вот что: «…Машина «Жигули»,
это боже мой! Это что-то такое невероятное,
чего у меня никогда не будет. И было
обидно: Почему у кого-то машина есть, а
мы за свои 100 рублей не могли купить…
». С этой фразой созвучен комментарий
авторов фильма: «...В многочисленных
ленинградских НИИ и КБ семидесятых
годов посты завлабов занимают старшие
братья шестидесятники. А в начальниках
люди из поколения фронтовиков, которые
годятся нашим героям в отцы. Перспективы
карьерного роста близки к нулю. Работа
идет ни шатко ни валко…». Итак, Л. Чубайс
обижена тем, что получала всего 100
р.,
и перспектив на рост зарплаты, якобы,
не было, и авторы фильма в этом с ней
солидарны. Это нескромно, но возражу
им, сославшись на собственную карьеру.
В феврале 1971 года я пришел в ГИПХ на
должность стажера на тот самый сторублевый
оклад, о котором с такой грустью говорила
героиня фильма. Через 3 года я получал
145 р. В 1978 году (после защиты диссертации)
оклад был уже 185 р. 1 января 1980 г. я
был избран по конкурсу на должность
старшего научного сотрудника с окладом
280 р., а с 1 марта 1981 г. получал 300 р.
К окладу надо добавить премии, которые
платили после завершения очередного
проекта, и которые в среднем составляли
примерно 20% от оклада. Примерно с такой
же скоростью росли зарплаты тех моих
друзей, которые работали в НИИ и в ВУЗах,
а зарплаты друзей, которые работали на
заводах и в КБ, пожалуй, росли быстрее:
Оклад у них был меньше, чем у меня, однако
премии за выполнение квартального плана
и премии по итогам работы за год были
больше, и в итоге зарплата у них была
больше моей. Замечу, что и мои друзья, и
я любим и умеем работать...
Е
сли
в те времена инженер не видел перспектив
для карьерного роста, он мог уйти в
рабочие. Зарплаты высококвалифицированных
фрезеровщиков и карусельщиков доходили
до 400 рублей. К примеру, мой ровесник,
фрезеровщик Кировского завода В.Строчиков,
о котором в 70-е годы много писали
ленинградские газеты, и который дает
интервью в фильме «Пятого канала»
«Ленинградский рабочий класс», купил
«Жигули», когда ему было 30 лет. Еще один
возможный способ сделать карьеру: уехать
на работу на новый завод. В 1971-1991 годах
я побывал в командировках на многих
заводах: от Ленинграда до Северодонецка
и от Новополоцка до Иркутска. На
Новополоцком Нефтеперерабатывающем
заводе я обратил внимание на то, что ИТР
были гораздо моложе, чем, к примеру, на
заводах Воронежа. Причина этого проста:
ННЗ построили «в чистом поле». В течении
20 лет завод непрерывно расширялся, что
и обусловило быстрый карьерный рост
инженеров на нем. И, наконец, был еще
один способ получать достаточно высокую
(до 200 р.) зарплату, если карьера
инженера не удалась: Надо было попросту
закончить курсы операторов газовых
котельных, и дорасти до должности
бригадира по обслуживанию этих самых
котельных. Так что зря Л. Чубайс так
сокрушалась по поводу своей маленькой
зарплаты...
В
одном из
эпизодов фильма,
стоя на фоне Исаакиевского собора, Л.
Лурье говорит: «...Роскошная архитектура
имперского Петербурга контрастировала
с бедным нищенским бытом социалистического
провинциального Ленинграда...». Я
совершенно не понимаю, что имеет в виду
Л. Лурье, говоря о бедном быте! Возможно,
он имеет в виду то, что детский сад на
углу Лермонтовского проспекта и
набережной Фонтанки, куда родители
водили меня в 1950-1954 г.г., находился в
полуподвале? Или то, что в 240 школе, где
я учился в 1954-1962 г.г., все (ВСЕ!) семьи
жили в коммунальных квартирах? Но ведь
время было послевоенное. Кстати кормили
нас в садике очень прилично: мясо, рыба,
яблоки, бутерброд с колбасой или с сыром
каждый день. Дома в те годы меню нашей
семьи, как и у большинства семей в то
время в СССР, было существенно скромнее:
Постные щи, каша и картошка с солеными
огурцами. В конце пятидесятых годов
детсад уже переехал в нормальное
помещение. Питалась наша семья год от
года все лучше: Зарплаты родителей
постепенно увеличивались, а цены
практически не менялись. Начиная с 1960
года, семьи моих одноклассников один
за другим начали переезжать в отдельные
квартиры в новых районах. Причем первыми
уезжали в новостройки те, кто жил в
полуподвалах.
А,
может быть, под нищенским бытом
социалистического Ленинграда Л. Лурье
имеет в виду тот социальный пакет,
который имел каждый сотрудник ГИПХа:
Для детей работников: детский сад и
пионерлагерь на берегу Финского залива
(с сентября до мая в помещениях пионерлагеря
функционировал дом отдыха и профилакторий
для сотрудников). Работали поликлиника
и больница, база охотника и рыболова в
Ленобласти, баскетбольная, волейбольная,
горнолыжная и туристская секции. За
символическую плату можно было купить
абонемент в бассейн. Каждый год Профком
ГИПХа предоставлял сотрудникам с 70%
скидкой порядка тысячи путевок в
санатории, дома отдыха и турбазы в
различных районах СССР.
Так
что непонятно мне, что имел в виду Л.
Лурье, говоря о нищете Ленинграда!
Что
касается, якобы, провинциальности
социалистического Ленинграда, то эта
точка зрения также представляется
абсолютно нелепой:
Мне
было лет 6, когда родители начали меня
водить по ленинградским музеям. Сначала
это были музеи Связи, Военно-Морской,
Артиллерийский и Железнодорожный. Чуть
позже мы начали ездить в пригороды:
Царское Село, Петергоф, Ораниенбаум и
Гатчина. К Эрмитажу и Русскому музею в
раннем детстве я был равнодушен. «Заболел»
я этими музеями в 9-10 классах, когда уроки
по истории русского и западного искусства
наша учительница проводила в Русском
музее (каждый из учеников предварительно
подготовившись проводил экскурсию для
одноклассников по одному из залов) и в
Эрмитаже, куда раз в 2 недели мы ходили
в течении всего учебного года.
А
созвездие ленинградских театральных
режиссеров 70х годов?!: В.
Воробьев (театр Музыкальной Комедии),
Р. Агамирзян (Театр имени Комиссаржевской),
З. Корогодский (ТЮЗ), И. Владимиров (театр
имени Ленсовета). И на вершине этой
пирамиды Георгий Александрович
Товстоногов (БДТ). Я не знаю, что делали
мои ровесники: автор и герои фильма
«Дети Победы» в те годы в свободное от
учебы и работы время, но сам я, начиная
с первого спектакля «Когда цветет
акация» с молодыми З. Шарко и К. Лавровым,
который я посмотрел в 1960г, сразу же
понял, что БДТ – это супер-театр. На
протяжении десятилетий я не пропускал
ни одной постановки. Видел и один из
последних спектаклей Г. Товстоногова
«Последний пылкий влюбленный» с
великолепной игрой А. Фрейндлих и В.
Стржельчика. Неоднократно, вместе со
всем залом после окончания далеко не
премьерного, а самого рядового спектакля,
опустошенный и полный благодарности
по 5-10 раз вызывал аплодисментами актеров
на сцену. Уверен, что в те годы это был
лучший в СССР театр. Могу это утверждать,
ибо во время ленинградских гастролей
видел много спектаклей лучших московских
театров. Да и, бывая в столице, регулярно
смотрел спектакли московских театров.
Да что
я, технарь и дилетант в искусстве. С
ошлюсь
на мнение известнейшего актера и
режиссера С. Юрского, который 20 лет
проработал в БДТ и впоследствии писал
в своей книге «14 глав о Короле»:
«…По
единодушному мнению знатоков, это [БДТ
– А.Л.] была одна из лучших, если не лучшая
труппа Европы…».
В
о
второй половине 60х годов было еще одно
событие в, якобы, «провинциальном
Ленинграде». Молва разнесла весть о
том, что в Институте Театра, Музыки и
Кинематографии Г. Товстоногов и его
студенты поставили 3 интереснейших
спектакля: «Вестсайскую Историю» Л.
Бернстайна, «Люди и мыши» Д. Стейнбека
и «Зримую песню», которая состояла из
инсценировок песен Б. Окуджавы, В.
Высоцкого, Ю. Кима, М. Блантера и еще
нескольких авторов. Вы помните, господин
Лурье, этот спектакль? Никаких декораций.
На сцене 6 девушек в темных юбках и
блузках и 6 юношей в темных брюках и
белых рубашках, сшитых по предвоенной
моде. И только пантомима и песня:
«
Ах,
война, что ж ты сделала, подлая: / стали
тихими наши дворы, / наши мальчики головы
подняли, / повзрослели они до поры, / на
пороге едва помаячили / и ушли за солдатом
солдат.../ До свидания, мальчики! Мальчики,
/ постарайтесь вернуться назад. / Нет,
не прячьтесь вы, будьте высокими, / не
жалейте ни пуль, ни гранат /и себя не
щадите вы... И все-таки / постарайтесь
вернуться назад…»
Билеты
в кассе распроданы на месяц
ы
вперед. «Лишний билетик» спрашивают
метров за семьсот от Учебного театра,
на ближайшей трамвайной остановке.
Места в театральном зале ЛГИТМиКа
расположены амфитеатром, и все ступеньки
проходов тоже заполнены зрителями,
которые получили контрамарки у
администратора.
Я
перечислил только
толику
того, что было в те времена в Ленинграде
и что, безусловно, делало его СТОЛИЧНЫМ
городом.
Впрочем
,
после просмотра последнего эпизода
фильма, в котором Л.Лурье что-то объясняет
зрителю сидя за столиком с чашкой кофе
в ресторане пятизвездочной гостиницы
Redisson
SAS
Royal
Hotel
St
.-
Petersburg
,
я, кажется, понял, что автор фильма
считает Ленинград провинциальным
городом потому, что в нем не было ни
одного отеля всемирной сети Редиссон…
Еще
один
герой фильма,
востоковед О.Баранникова рассказывает:
«…Проводы шли одни за другими. Уезжали
не только диссиденты, уезжали все, кто
мог уехать. …Среди моих друзей очень
многие уехали…»
Услышав
эт
и слова, я кое-что
прикинул на бумаге. (Для молодого читателя
поясню, что во времена СССР выехать за
границу на ПМЖ могли только евреи).
Итак,
у моей мамы Любовь Хацкелевны Фроловой
было 7 братьев и сестер.
Яков
пал смертью храбрых в апреле 1945 года
при штурме Берлина. Остальные старшие
родственники дожили до весьма почтенного
возраста. Не уехал никто. Далее. Со
стороны мамы нас было 12 двоюродных
братьев и сестер. Мне и моему брату,
который проработал всю жизнь в Коврове
во ВНИИ «Сигнал», выезд за границу был
запрещен. Остальные 10 человек (инженеры,
учителя, врач, переводчик и композитор)
при желании могли уехать. Но тоже не
уехали. Имея в виду то, что сказала О.
Баранникова, я, нормальный человек,
который никогда не думал о том, какой
национальности мои друзья: русские, или
армяне, евреи или эстонцы впервые в
жизни составил список моих родственников
и друзей: евреев. Получилось 31 человек.
Уехали за границу в советское время 4
человека. То есть 13%. А никак не «все»,
как это следует из фразы О. Баранниковой.
На
секунду отвлекусь от темы
статьи: Мой малограмотный дед, Хацкель
Фролов, который всю жизнь крестьянствовал
в Невельском уезде (после 1924 г. это
Невельский район), и которого фашисты
убили в гетто в 1942 году, был бы несказанно
удивлен, если бы узнал, что все его 12
внуков при Советской власти закончили
ВУЗы или техникумы.
В
одном из
эпизодов фильма,
рассказывая о послевоенном быте
ленинградцев, голос от автора за кадром
произносит: «…Первые [кофейные – А.Л.]
машины «Омния» появляются на Невском
проспекте в кафе над кассами «Аэрофлота»
и в кулинарии при Елисеевском магазине.
Но для четвертого по размерам города
Европы количество кофейных мест слишком
мало…». Услышав это безоговорочное
утверждение, я в очередной раз очень
удивился: Откуда эти фантазии? Кому они
нужны? В Ленинграде на протяжении
десятилетий было всего две культовых
кафешки, куда постоянно были очереди:
«Лягушатник» на Невском 24 и «Сайгон»
на углу Невского и Владимирского
проспектов. В главном зале «Лягушатника»,
который находился на втором этаже,
интерьер был отделан в мягких зеленых
тонах, посетители сидели не на стульях,
а на кожаных диванах, и кроме мороженного
и кофе подавали «крутые» коктейли.
Кстати на первом этаже того же
«Лягушатника», где были обычные столики
и стулья и такое же, что и на втором
этаже, меню, очередей не наблюдалось. В
«Сайгоне» была своя публика: поэты,
писатели, философы и другие представители
художественной интеллигенции. Пить
кофе там можно было только стоя, поэтому
мы с друзьями захаживали туда чрезвычайно
редко.
Во
всех остальных
подобных
заведениях очередями и не пахло. В
1964г., когда в Ленинграде начали в массовом
порядке открываться кафе-мороженные,
я жил около пересечения Фонтанки и
Крюкова канала. Первым поблизости
отрылось кафе-мороженное на Садовой
улице напротив Юсуповского сада. Затем
у самого моего дома на Лермонтовском
проспекте. Потом, одновременно, открылись
2 кафе-мороженных на Садовой улице: одно
напротив кинотеатра «Рекорд» и другое
ближе к Калинкину мосту. И, наконец,
кафешка открылась на улице Москвиной,
на другой стороне Фонтанки. В какую бы
сторону от дома я не пошел, в 200–300 м
было кафе. Шли годы, уровень жизни
повышался, все у большего количества
людей появлялась возможность и потребность
сходить с близкими или с друзьями поесть
мороженного и выпить кофе (традиция у
большинства была именно такая: мороженое
всегда, кофе - иногда!), и, соответственно,
росло число кафешек. Полакомиться
мороженным в кафе любили и мои
родители-пенсионеры. Обычно они ходили
туда с приятелями, которые жили неподалеку.
Замечу кстати, что с 1961 по 1987 годы импорт
кофе в СССР увеличился с 30 до 58 млн
килограмм: росло благосостояние людей,
росло количество кафешек, и, соответственно,
рос импорт кофе.
В
фильме
несколько раз
повторяются строчки из песни рок-композитора
А. Генслера: «…Здесь перекресток
центровой Сайгон-блюз. Возьми мне
маленький двойной Сайгон-блюз. Я никуда
не тороплюсь Сайгон блюз…». Здесь впору
снова вспомнить о жалобах некоторых
героев фильма на, якобы, низкую зарплату.
А сколько стоил, к примеру, простой кофе
в «Сайгоне»? 15 копеек! Много это или
мало? На минимальную зарплату в 1985 году
(70 р.) можно было выпить 467 чашек. Сегодня
в Питере самый дешевый кофе в МакЛональдсе
стоит 44р. И на минимальную зарплату
(7300 р.) можно выпить 166 чашек кофе. Почти
в 3 раза меньше, чем 26 лет назад...
Процитирую
фразу еще одного героя фильма
,
искусствоведа А.Васильева: «…Тогда
было 2 главные газеты: «Известия» и
«Правда», которые отличались только
одним: В «Известиях» не было правды, а
в «Правде» не было известий...». Уважаемые
искусствовед и журналист, автор фильма,
могли бы сходить в библиотеку Пятого
канала (которая унаследовала у библиотеки
Ленинградского телевидения подшивки
газет за многие десятилетия) и убедиться
в том, что 95 или даже 99% того, что печатали
советские газеты, это и правда и
информация. Был, конечно, «официоз». Но
его было немного. Могу это утверждать,
так как на протяжении многих десятилетий
наша семья выписывала Ленинградскую
Правду, Литературку, Правду и Комсомолку,
которые я по вечерам, придя домой, всегда
просматривал. Но я сделаю проще: сошлюсь
на информацию наших тогдашних
идеологических противников в холодной
войне. А именно: на изданную в Португалии
(член НАТО с момента основания этой
организации!) в 1976 году книгу: «
URSS
visto
pela
sua
pr
ó
pria
imprensa
» (СССР глазами своей
собственной прессы). Я купил эту книгу
у букиниста в Лиссабоне в 2005 году во
время командировки в Лиссабонский
Политех. Книга состоит из переводов на
португальский язык 118 статей из советских
газет и журналов за 1975 год. В этих статьях
журналисты критикуют те или иные
недостатки в организации труда, условиях
жизни, образовании, сельском хозяйстве
и некоторых моментах в политической
жизни СССР. В предисловии к книге сказано:
«…Посмотрите! Сколько недостатков
находят они у себя сами!...». Итак, наши
тогдашние идеологические противники
констатировали, что советская пресса
в целом дает правдивую информацию о
недостатках в СССР. Однако А. Васильев
и Л. Лурье придерживаются противоположного
мнения...
В
одном из
эпизодов фильма
Л.Лурье говорит: «…Семидесятники…
старались не слушать советскую музыку,
не петь советские песни...». Подчеркну
еще раз, что в фильме термин «Семидесятники»
является синонимом для понятия «Первое
послевоенное поколение». Мне очень
жалко тех семидесятников, от лица которых
говорит автор фильма. Произведения
Д.Шостаковича, С.Прокофьева, Р.Щедрина,
Р.Глиера, Д. Кабалевского и многих других
выдающихся советских композиторов
исполняют по всему миру: от Канады до
Новой Зеландии, от Англии до Японии. Я,
мои близкие и друзья регулярно бывали
в Филармонии, в репертуаре которой было
очень много произведений тех, кого я
только что перечислил, и многих других
советских композиторов. Как-то мне даже
посчастливилось увидеть Д. Шостаковича,
который приехал из Москвы на премьеру
одного из своих произведений.
Характеризуя
атмосферу жизни в последние 20 лет
советской власти закадровый голос
объясняет зрителю: «…В семидесятые
время словно остановилось…». И с этой
характеристикой советской эпохи я
категорически не согласен! В качестве
доказательства своей правоты приведу
данные по двум весьма важным экономическим
показателям того и нынешнего времени:
Средний годовой урожай зерновых в
1973–1991гг. в РСФСР составил 105 млн тонн,
а в 1992–2013г.г. 79 млн тонн, то есть на
25% меньше. Жилья в год в среднем за эти
же периоды строили, соответственно, 61
и 42 млн кв. метров, то есть при социализме
на 30% больше, чем в 1992–2013г.г. Так какое
время с большим основанием можно назвать
застоем? То, или нынешнее? По-моему
нынешнее!
В
одном из заключительных
эпизодов
фильма мы видим кадры кинохроники:
В.В.Путин и А.Л.Кудрин в пору их работы
в мэрии Петербурга. Голос за кадром
комментирует: «…Неожиданно ленинградские
беби-бумеры оказываются невероятно
востребованными, почти весь аппарат
первого мэра Ленинграда отправляется
в Кремль…». Все это так. И Президент и
премьер Министр и многие министры - это
люди из первого послевоенного поколения
Они в Москве, они востребованы, они на
самых высоких должностях.
Вместе
с тем у меня после просмотра фи
льма
создалось впечатление, что его авторы
подспудно внушают зрителю мысль о том,
что только две категории моих ровесников
могут считать свою жизнь удавшейся:
Во-первых, это те, кто в 90-е годы уехал
работать в Кремль, и, во-вторых, это те,
кто регулярно посещал «Сайгон». Недаром
в одном из эпизодов фильма голос за
кадром поясняет: «…Люди «Сайгона»
воспринимают себя в качестве выразителей
своего поколения…», а из 20 героев фильма,
которые рассказывают о себе, 11 человек
упоминают «Сайгон», как одно из мест, в
которых они регулярно бывали. Все же
остальные Дети Победы, в частности я,
мои знакомые и друзья, всего, как я
говорил, нас примерно пол миллиона, по
версии авторов фильма, ничего полезного
в своей жизни для страны не сделали и
оказались в стороне от
main
stream
России. А ведь среди
моих друзей-ровесников те, кто в ГИПХе
проектировал уникальный завод по
производству перекиси водорода в
Новочебоксарске. Те, кто в Лентрансмосте
делали проект сложнейшего Метромоста
в Новосибирске, те, кто в ВНИИ Гидротехники
моделировали течение в Финском заливе
около Комплекса защитных сооружений
Ленинграда от наводнений (в народе этот
комплекс попросту называют - Дамбой). И
те, кто проектировал так называемые
«изделия» в Морфизприборе и Гидроприборе,
тоже мои ровесники и друзья. Невозможно
даже перечислить все те народнохозяйственные
и специальные объекты, которые
проектировали мои ровесники –ленинградцы.
И я считаю, что все таки мы, а не регулярные
посетители «Сайгона», являемся
выразителями нашего поколения, хотя
напрямую эта мысль нам, в отличии от
завсегдатаев «Сайгона», в голову никогда
не приходила.
Фильм
у Л. Лурье получился
чрезвычайно
однобоким. Хотя в нем весьма точно
подмечены некоторые характерные черты
той эпохи: Зарплату нам платили регулярно,
среди ленинградцев не было миллиардеров,
но не было и нищих, 1 мая и 7 ноября мы
ходили на демонстрации. Почитывали в
самиздате «В круге первом» и «Доктора
Живаго», но духовно мы формировались
все же в первую очередь под воздействием
книг Паустовского и Симонова, Распутина
и Белова, Трифонова и Абрамова.
В
некотором смысле я рад тому, что Л. Лурье
снял фильм, весьма далекий от реалий
послевоенного Ленинграда. И вот почему:
На сайте «Пятого канала» от лица его
владельцев и творческого коллектива
продекларировано: «…
Журналисты
Пятого канала прикладывают максимальные
усилия для того, чтобы освещать все
точки зрения, давать людям возможность
высказаться, искать решения проблем, а
не нагнетать их…». Поэтому я надеюсь,
что в обозримом будущем телекомпания
снимет новый фильм с условным названием
«Дети Победы–Альтернативный взгляд»,
в котором будет рассказано о моих
ровесниках что-то близкое к тому, о чем
я написал в своем тексте. Я не сомневаюсь
в том, что журналисты, которые хотели
бы и могли снять такой фильм, в Петербурге
найдутся.
Александр
Васильевич Лавров.
Родившийся
в Ленинграде в 1947г.
сын
фронтовика. В 1971–2013г.г.
сотрудник
РНЦ «Прикладная Химия».
При
мечание:
Данные о строительстве судов на экспорт
в Санкт-Петербурге в 1992-2013г.г. взяты с
сайтов судостроительных заводов и из
газеты «Коммерсант». Статистические
данные взяты с сайта Госкомстата России
и из советских статистических сборников.